– Чего-то ничего не вижу – устал, в глазах – круги и муть, – только и сказал он.
"Почему я должна с ним жить? Разве это мужчина моей мечты?" – подумала тогда Марина. Ему же бросила с раздражением:
– Купи себе очки!
Однако оказалось, подарок для нее был заранее припрятан и тут же нашелся: симпатичная золотая цепочка-браслет. Шахов тут же был прощен и частично реабилитирован.
Впрочем, вся его внешность мелкого чиновника и дурные привычки были бы и терпимы, если бы он хотя бы был богат. Раздражало Марину также и то, что он вроде как постоянно работал, что-то зарабатывал, а свободных денег у него никогда не было. Приятель Леры (той самой – злобной Марининой подружки) по имени Рафик, с которым Шахов был в постоянных скрытых контрах, чуть ли не открыто называл его "лохом".
Типичная выдержка из Рафиковой речи: "Короче, пришли лохи, ну, типа такие, как Аркан. Ну, мы их, конечно, кинули…" "Кинули лохов…" – была постоянная его фраза. Рафик, впрочем, сам нередко попадал в какие-то неприятные истории: то ему рану зашивали на голове, то он в гипсе ходил. Впрочем, надо отдать ему должное, Рафик никогда не унывал, и деньги у него водились всегда. И деньги немаленькие. Он не только сам дорого и стильно одевался, но и Леру одевал с головы до ног, и отдыхали они исключительно за границей. Летом и зимой они с
Лерой всегда куда-нибудь ездили на курорты: в Турцию, в Западную
Европу, в Таиланд и непременно – в хорошие отели и всегда по системе
"все включено". Шахов же с Мариной, хотя и старались выезжать куда-нибудь на недельку, обычно останавливаясь в более дешевых гостиницах. Кроме того, Шахов обычно так организовывал поездку, что там всегда было много экскурсий, посещений музеев и всякой ходьбы, от которой болели ноги. Марину это тоже раздражало. Просто отдохнули и позагорали на море разве что три-четыре раза: в Коктебеле (там она действительно познакомилась с симпатичным мальчиком, а ревнивец
Шахов им все дело, конечно, перебил), в Турции (там у нее была особая романтическая история), в Египте (неделя зимой – не считается), да разве еще и в Венеции – на знаменитом острове Лидо, где Марина провалялась на пляже целых четыре дня, игнорируя все дневные экскурсии и выезжая в саму Венецию разве что поздним вечером
– посидеть в кафешке. Да, и раз еще слетали в Таиланд. А так, если вспомнить все их совместные поездки, то это были сплошные экскурсии и музеи. В одном только Лувре Марина была целых три раза.
Спрашивается, что там было делать три раза? А Шахов и еще туда собирался. Впрочем, Марине очень понравился музей эротики в
Копенгагене.
Значительно позже вспомнился ей, казалось бы, пустой разговор между ними. Они тогда лежали на пляже как раз на острове Лидо, и
Марина спросила:
– Аркадий, вот скажи, есть у тебя хоть какой-нибудь талант?
Шахов, глядя в небо, какое-то время молчал, потом сказал:
– Талант? Пожалуй, один есть. Я, например, могу взглядом растворять облака.
– Врешь!
– Гляди вон на то облачко, которое похоже на собаку!
Она посмотрела. Облако действительно растаяло через пару минут.
Марина не поверила:
– Вон то тогда раствори!
– Оно слишком большое – это будет долго и скучно!
– А что ты еще можешь?
– Ты же знаешь, если у меня плохое настроение, я могу вызывать дождь и бурю.
– А вот это не вздумай! – закричала Марина, поскольку в эту способность Шахова она очень даже верила. Но было уже поздно: неожиданно в Венеции пошел сильный дождь, и с пляжа пришлось бежать; затем они еще раз поругались и уже во Флоренции попали под сильнейший ливень. Марина иногда шутила: "Знаешь что: устройся-ка продавцом дождя! Может быть, с тебя будет хоть какой-то толк!"
Кстати, бывало и наоборот: когда он приходил в хорошее расположение духа, дождь тут же прекращался, а на небе проявлялись пятна голубого неба. Марина верила и в это его свойство, потому что сама видела как однажды, лишь только они вышли из аэровокзала, дождь мгновенно прекратился и обжигающее солнце упало на пальмы и улицы. Лужи испарялись буквально на глазах. Конечно, это было простое совпадение, но необъяснимая сила в тот день мгновенно изменила погоду в целом регионе, в один миг укротив чудовищный ураган Лиззи, угрожавший снести Индонезию.
Из необъяснимых талантов Шахова, пожалуй, можно было отметить и то, что он каким-то образом знал несколько европейских языков, хотя и говорил на них с чудовищным акцентом. Один Маринин знакомый студент просто хохотал до икоты над его произношением. Однако парадокс состоял в том, что реально за границей все, с кем Шахов общался, его прекрасно понимали. И никто над ним не смеялся. Скорее всего, объяснялось тем, что он работал программистом – там тоже свои языки, причем разные. В Париже в номере не оказалось полотенец, – видимо забыли положить,- Марина, стремившаяся после дороги в душ, тут же устроила хай: привез-де в дрянную гостиницу, иди разбирайся.
Шахов какое-то время морщил лоб, потом выдавил:
– Жэ не па сервьет эпонж дан ма шамбр…
Марина готова была сквозь землю провалиться. Негритянка-горничная выпучила на Шахова глаза, но полотенца тут же выдала.
Аркадий иногда забывался, путался в языках, мог после волейбольного матча на пляже подойти к возлежавшей на солнце в шезлонге Марине:
– Черт, снова продули!
– Конечно же продули! И с каким же счетом?
– Трэдичи- куиндичи!
– Что-что? – Марина даже глаз приоткрыла.
– Ну, тринадцать-пятнадцать! На подачах, зараза, просрались!
Итальянцы в команде играть не могут ни хрена.
Играли тогда до пятнадцати на вылет.
Летом в оставшееся от отпуска время (обычно неделю или дней десять) они мотались на машине с палаткой уже по России: то по
"Золотому кольцу", то по монастырям и озерам северо-запада.
Ежедневные переезды, палатка, комары сильно выматывали Марину, любившую комфорт. "Слава Богу, больше не надо никуда ехать!" – восклицала она дома, сладко потягиваясь на чистом белье и на мягкой постели.