Наш комбат Рыжик встал перед непростым выбором: либо он идет наперекор вышестоящему командованию и высказывает свое «фе», навлекая на себя генеральский гнев, либо личный состав 10-го ОДШБ стачивается до конца. Другого не дано: либо так – либо никак! Либо командир батальона остается перед светлыми очами генералов молодчагой, не побоявшимся перемолоть в фарш вверенное ему подразделение, либо его снимают с должности за правду-матку, щедрой рукой сыплют на его голову всевозможные кары, а в итоге могут и за решетку посадить. Тут, как говорится, выбирай, что тебе ближе к телу: собственная рубаха (шкура) или жизни твоих подчиненных.
Рыжик выбрал третий вариант: он хотел проскочить между капелек воды – и трусом не про-слыть, и подчиненных сохранить. Наш 10-й ОДШБ бился до последнего, две недели мы держали позиции вопреки всем прогнозам. Но когда нам перестали поставлять тяжелое вооружение и боеприпасы и поддерживать артиллерией, вот тут нас и прижало как следует, потому что одним стрелковым вооружением, гранатометами, ПТУРами и легкими минометами много не навоюешь. В строю остался каждый десятый, и тот легкораненый. Рыжик всех записал в «трехсотые» и отвел остатки батальона в тыл. И вроде прокатило: и мы не прослыли трусами, и Рыжик не навлек на себя гнев начальства.
Но в дело вмешался злой случай, чертов рок судьбы. В расположение, где мы зализывали свои раны и ждали транспорт для эвакуации, прилетели вражеские ракеты. Правда, мы к тому времени успели покинуть расположение, и никто не пострадал, но бригада мотострелков-мобиков, оставшихся там, попала под раздачу. И во всем обвинили нас: дескать, это мы что-то там не так сделали, а то и вовсе целенаправленно скинули врагу координаты цели для удара HIMARS. В итоге нас всех на тюремные шконки: Рыжика – отдельно, сержантский состав – отдельно, рядовых – отдельно.
Вот такие вот пироги!
Но на Руси ведь издревле повелось, что любой вопрос можно решить, надо только найти подход и суметь чем-то заинтересовать государевых мужей. В итоге подход мы нашли, мужей государевых заинтересовали и пришли с ними к обоюдному согласию, итог которого устроил бы обе стороны.
Вот так мы и оказались в полном окружении, выполняя свою часть договоренностей. Если всё сложится удачно, то Рыжика выпустят из тюрьмы, восстановят в звании, нашему подразделению вернут прежний статус, ну а к остальным бойцам 10-го ОДШБ не будут применять никаких карательных мер и штрафных санкций.
Зачем нам, простым бойцам, это было надо? Могли бы не высовывать нос, посидели бы чутка в СИЗО да и отправились бы в тыл. Скорее всего, по шапке получил бы один комбат Рыжиков, все-таки он командир «Десятки», а значит, ему за всё отвечать. Нас бы просто разогнали по разным воинским подразделениям, некоторых и вовсе отправили бы в запас, а 10-й ОДШБ признали бы негодным подразделением и списали бы его в утиль, благо это нетрудно, потому что речь идет всего лишь о батальоне. Вот и всё!
На хрена надо было городить такой огород: тайные переговоры, штурм вражеских позиций, добровольное полное окружение и обречение на верную гибель? Ради чего всё это? Ответ прост: так надо, потому что по-другому мы не могли поступить!
И тут, наверное, вы подумаете и с кривой усмешкой произнесете: «Псих, не гони! Не надо нам тут лепить пафосные речи!» Если вы действительно так подумали, то вы не понимаете простой истины: война меняет людей! Меняет раз и навсегда! Мы не могли поступить по-другому, потому что оставить Рыжика в тюрьме – значит предать его! Не попытаться отстоять честь 10-го ОДШБ – значит предать имя нашего батальона и всех тех, кто погиб в его рядах.
Пусть для вас это, возможно, слишком пафосно и напыщенно, но для нас, ветеранов «Десятки», всё по-другому, потому что есть вещи пострашнее смерти. Предательство, трусость, оставление боевого товарища в беде – всё это страшнее смерти. Потому что если ты умер, то с тебя и спросу никакого, а вот если предал, струсил и сбежал, то потом будешь всю жизнь мучиться, корить и проклинать себя, а в итоге либо сопьешься и замерзнешь где-нибудь в сугробе, либо повесишься на кривой осине.
Лучше хоть что-нибудь сделать и, даже если что-то не получилось, быть уверенным, что сделал всё возможное, чем ничего не делать и в итоге всю жизнь жалеть о своем бездействии.
Глава 2
Помню, полгода назад, еще зимой, когда наш батальон находился в тылу, где мы обучали и натаскивали новобранцев, к нам частенько заезжали инструкторы-теоретики, которые читали разные умные лекции. Я не против новых знаний, наоборот, считаю, что учиться и совершенствоваться надо везде и всегда. Но, как по мне, впитывать нужно только полезные и нужные знания, особенно на войне, где от этих знаний зависит не только твоя жизнь, но и жизнь твоих боевых товарищей.