– Правильно, но у читающего складывается впечатление, что «Брэдли» подорвались на наших минах, потому что у тебя написано про постановку мин и сразу после этого про подрыв на них. Понимаешь?
– Я понимаю, но нет же записи «на этих минах» или «нами уничтожены», правильно? Значит, я ничего не соврал. Короче, Псих, мне лучше знать, как вести бухгалтерию. Сам потом спасибо скажешь, когда будем на всех получать материальные выплаты за подбитую технику. В конце концов, не мелочись! Укропы нас ехали атаковать? Нас! А то, что они тупые и подорвались на своих же минах, так кто им доктор? Ты вообще зачем пришел?
– Изолента нужна и обжим для проводов. Есть?
– Да, вон на том стеллаже, – показал рукой Глобус.
– Спасибо.
Вот за то я и уважаю Петровича, что у него всё на своем месте. Нужна тебе изолента? Вот она, пожалуйста! Нужен инструмент? Вот, пользуйтесь! В войне побеждает тот, у кого крепкий тыл. В нашем случае тыл – это Петрович. А это значит, что мы победим в этом бою.
Надеюсь, что победим. А то ведь нас могут откалибровать и свои же, особенно после тех материалов, которые я вчера выкинул в Сеть. Мы ведь не просто так оказались здесь, в окружении за линией фронта. Это мои боевые товарищи так думают, а на самом деле у нас, а вернее, только у меня, есть еще одна миссия. Возможно, она даже более важная, чем уничтожение вражеской техники и живой силы. Речь идет о выкладке в общий доступ фактов, свидетельствующих о коррупции в оборонном ведомстве.
«Всё для фронта, всё для победы» – главный девиз тружеников тыла в годы Великой Отечественной войны. Без их поддержки в принципе невозможна никакая победа. Но есть проблемы. Не катастрофические, однако требующие незамедлительного решения. Мы не сможем победить фашизм, не одолев главного врага в тылу – коррупцию.
С каждой единицы военной российской техники навар получают десятки посредников. Все это знают и воспринимают как должное, к сожалению. В условиях войны такое недопустимо. Необходимы жесточайшие меры в борьбе с коррупцией. Китайская практика показала, что расстрелы коррупционеров очень хорошо повышают уровень порядочности и патриотизма среди топ-менеджеров и чиновников. Почему бы не перенять этот опыт? Народ поддержит. Жестко? Но иначе сейчас нельзя.
Однако всё это лирика. Первоочередная задача нашего подразделения, оказавшегося в глухой блокаде и полном окружении, – выжить и продержаться минимум две недели. Причем нам надо не просто сидеть, забившись в укрытие, нет, это было бы слишком легко. Нам надо активно обороняться и контратаковать, иначе мы не расшевелим этот муравейник.
– Сержант Пшенкин, – позвал меня Глобус, – хочешь, анекдот расскажу?
– Давай, – пожал я плечами, сматывая провода на СВУ, которое пластиковыми хомутами потом прикреплю на дрон.
– Командир роты вызывает сержанта, – начал Глобус. – И говорит ему: «Ты там сообщи Иванову, что умер его отец. Тока помягче, пожалуйста…» Сержант выстроил солдат на плацу. «Так, у кого отцы живы, три шага вперед! Иванов, мля! Ты-то куда прешься?!»
– Ха-ха-ха! – дружно заржали сидящие рядом Гвоздь и Джокер, которых я назначил себе в стажеры на операторов дронов.
– Смешно, – довольно цокнул я языком. – А в чем цимес? Ты же мне не просто так этот анекдот рассказал?
– Смысл в том, что надо смотреть на вещи ширше, а к людям относиться проще, – понизив голос до шепота, произнес Петрович.
– Не понял? – нахмурился я.
– Сбавь обороты, Псих, нельзя пацанов держать постоянно в узде, надо быть гибче. Ну хочет Кок пострелять по укропам, так сделай ему приятно – возьми с собой, ткни пальцем в кусты, крикни, что типа там укропы скрытно подобрались, пусть пацан постреляет в свое удовольствие. Он же безвылазно сидит в своем закутке и готовит в одиночку на всю нашу ораву без перерыва. Ему просто надо как-то пар выпустить, чтобы котелок не разорвало. Понимаешь?
– Да, – буркнул я. – Ты психологом не хотел работать на гражданке?
– Нет, мне и так забот хватает. Вот когда станешь, как я, многодетным отцом, тогда меня и поймешь.
– Глобус, всё хотел спросить: а откуда ты так хорошо иностранные языки знаешь?
– Матушка моя родилась за границей, во Франции, в СССР ее привезли родители, они были потомками эмигрантов. А батя мой, царство ему небесное, был военным советником и не вылазил из командировок по Африке и Азии. Матушка свободно разговаривала на французском и английском, она в детстве меня к языкам и приучила: порой целыми днями разговаривала со мной исключительно на французском. Вот так и я выучил языки.