Утром он попытался вести себя, как будто ничего не случилось, но жену было невозможно обмануть. Она пристала к нему с расспросами, все ли у него в порядке с глазами.
Позавтракав, Ван позвонил в институт и сказался больным, а потом отправился к врачу. Все время, пока он ехал, призрачные цифры безжалостно заслоняли собой реальный мир. Они регулировали свою яркость, так что их было хорошо видно на любом фоне. Один раз Ван даже попытался подавить их свечение другим, более ярким светом и уставился на восходящее солнце. Все без толку. Жуткие числа сменили цвет на черный и ясно обозначились на солнечном диске, словно спроецированные туда каким-то сверхъестественным киноаппаратом, отчего Ван испугался еще больше.
В больнице Тунжэнь было полно народу, но ему удалось прорваться к знаменитому офтальмологу, учившемуся вместе с его женой. Он попросил осмотреть его глаза, не называя, однако, симптомов. Внимательно обследовав оба глаза, доктор не нашел в них ни малейших отклонений.
— Я все время вижу что-то непонятное. Куда бы ни посмотрел — оно там. — Произнося эти слова, Ван отчетливо видел цифры, висящие перед лицом доктора:
1175:11:34, 1175:11:33, 1175:11:32, 1175:11:31 …
— А, так ты имеешь в виду «мушки»! — Врач взял рецептурный бланк и принялся писать. — Обычное явление в нашем возрасте, результат помутнения стекловидного тела. Их трудно лечить, но угрозы зрению они не представляют. Вот тебе капли с йодом и витамин D. Возможно, «мушки» пройдут, но особо не надейся. Постарайся просто не обращать внимание на эту ерунду.
— Мушки… Как они обычно выглядят?
— У них нет какой-то особой формы. У разных людей по-разному. У кого-то как маленькие черные точки, у других — как головастики…
— А могут они быть похожи на серию цифр?
Доктор перестал писать.
— Ты видишь цифры?
— Да, прямо в центре поля зрения.
Доктор положил ручку и посмотрел на Вана с сочувствием.
— Как только ты вошел, я сразу заметил, что вид у тебя утомленный. На последней встрече выпускников Ли Яо сказала, что на работе у тебя сплошной стресс. В нашем возрасте нужно быть осторожней. Здоровье уже не то, что раньше.
— Ты хочешь сказать, здесь задействованы психологические факторы?
Доктор кивнул.
— Если бы на твоем месте был кто-то другой, я бы посоветовал обратиться к психиатру. Но, думаю, ничего серьезного, просто переутомление. Почему бы тебе не отдохнуть несколько дней? Возьми отпуск. Побудь с Яо и малышом… как его? Дуду, правильно? Никаких волнений. И все пройдет.
1175:10:02, 1175:10:01, 1175:10:00, 1175:09:59 …
— Ладно, я скажу тебе, что вижу. Это обратный отсчет! Секунда за секундой, как часы. Ты хочешь сказать, что все это у меня в голове?
Доктор терпеливо улыбнулся.
— Знаешь, как сильно мозг может воздействовать на зрение? В прошлом месяце была у нас пациентка, девочка лет пятнадцати-шестнадцати. Она сидела на уроке и вдруг потеряла способность видеть. Ослепла полностью. Но все тесты показали, что с точки зрения физиологии с глазами у нее все в порядке. Направили ее к психиатру; она походила месяц на психотерапию — и зрение вернулось.
Похоже, подумал Ван, я даром теряю здесь время. Он поднялся.
— Ладно, давай не будем больше о моих глазах. У меня еще один, последний, вопрос: тебе неизвестен какой-нибудь физический феномен, который мог бы воздействовать на расстоянии и вызывать у людей видения?
Доктор призадумался.
— Пожалуй, известен. Некоторое время назад я входил в команду медиков, работавшей с космическим кораблем «Шэньчжоу-19». Некоторые тайконавты[17], выходившие в открытый космос, докладывали, что видели вспышки, которых не существовало. Астронавты Международной космической станции сообщали о похожих явлениях. Выяснилось, что в периоды усиленной солнечной активности частицы высоких энергий бомбардируют сетчатку, и тогда человек видит вспышки. Но ты говоришь о цифрах, еще точнее, об отсчете. Солнечная активность такого воздействия оказать не может.
Ван вышел из больницы, как в тумане. В глазах по-прежнему стояли цифры. Ему казалось, что это он сам следует за ними, идет за призраком, и нет никакой возможности разорвать эту связь. Он купил солнцезащитные очки и надел их — может, так будет не слишком заметно, что его глаза блуждают, как у лунатика.
Перед тем как войти в главную лабораторию своего института, Ван снял очки. Коллеги, заметившие, что с ним что-то не так, провожали его озабоченными взглядами.
Ван увидел, что главная реакторная камера в центре лаборатории запущена на полную мощность. Основная часть гигантского аппарата представляла собой сферу со множеством подсоединенных труб.
Ван и его коллеги изготовили небольшое количество нового, сверхпрочного наноматериала, которому дали кодовое название «парящее лезвие». Однако все образцы пока что были сделаны с использованием технологии молекулярного конструирования, то есть молекулы скрупулезно составили вместе с помощью нанозонда — одну за другой, словно кирпичики. Работа требовала колоссального количества времени и ресурсов, и результат всех усилий по праву можно было бы назвать самой большой в мире драгоценностью. При таком методе о массовом производстве не могло идти и речи.
В настоящее время лаборатория разрабатывала другой метод — с помощью каталитической реакции, которая заменила бы собой молекулярное конструирование; при таком подходе большое число молекул одновременно составлялись бы вместе в нужном порядке. Главная реакторная камера позволяла проводить реакции непрерывно и быстро, задействуя различные комбинации молекул. Этих комбинаций было так много, что если бы опыты ставились вручную, не хватило бы и ста лет. Вдобавок аппарат расширял поле поиска, проводя математическое моделирование: когда реакция достигала определенной стадии, компьютер создавал модель, основанную на промежуточных продуктах, и просчитывал на ней оставшиеся реакции. Эксперимент шёл быстрее.
Увидев вошедшего Вана, начальник лаборатории поспешил к нему и затянул свою обычную песню о неполадках в главной реакторной камере. Этот ритуал повторялся каждый раз, когда бы Ван ни приходил в лабораторию. К настоящему моменту камера работала непрерывно уже целый год, многие сенсоры износились, отчего страдала точность измерений. Давно пора было заглушить машину и приступить к ремонту, но Ван, ведущий исследователь проекта, настаивал, что сначала надо произвести третью серию молекулярных комбинаций, а ремонт — потом. Техникам ничего не оставалось, как, фигурально выражаясь, наскоро латать дыры; а теперь, когда и заплатки нуждались в собственных заплатках, персонал дошел до последней степени изнеможения.
Однако начальник лаборатории не заикался о том, чтобы выключить машину и приостановить эксперимент, зная, что такая просьба приведет шефа в ярость. Он просто перечислял Вану неисправности, хотя невысказанное желание, стоявшее за этим сухим отчетом, было очевидно.
Инженеры суетились вокруг реакторной камеры, словно врачи вокруг умирающего, пытаясь продлить ему жизнь. И на фоне этой картины продолжался отсчет:
1174:21:11, 1174:21:10, 1174:21:09, 1174:21:08…
«Просто остановите. Попробуйте», — говорила ему Шэнь.
— Сколько времени уйдет на замену сенсоров? — спросил Ван.
— Четыре-пять дней. — Начальник лаборатории узрел лучик надежды и быстро добавил: — Если поработать как следует, то три. Гарантирую, доктор Ван!
«Это не значит, что я сдаюсь, — внушал себе Ван. — Аппаратура требует наладки, так что эксперимент на полном основании можно приостановить. И мои проблемы тут ни при чем».
Он повернулся к начальнику и сфокусировался на его лице сквозь маячащие перед глазами цифры:
— Остановите эксперимент и выполните ремонт. Уложитесь в сроки, которые вы мне пообещали.
— Безусловно, доктор Ван! Я сейчас дам вам подробную распечатку, что и когда будет сделано. Мы сможем остановить реакцию уже сегодня вечером!
— Остановите ее прямо сейчас!
Начальник лаборатории ошеломленно уставился на него, но быстро пришел в себя и, словно боясь, что Ван передумает, схватил микрофон и дал команду остановить реакцию. Весь персонал заработал с удвоенным рвением. По очереди защелкали десятки переключателей — процедура остановки камеры началась. Многочисленные контрольные мониторы гасли один за другим, пока наконец на главном дисплее не высветился статус: камера заглушена.