— Вы из какого улуса прибыли?
— Из Урта-Аула, господин.
— Где обосновались?
— На пастбище, неподалеку от Мешхеда.
— Вас много?
— Шесть семей одного рода.
— Одни на чужбине… — вздохнул муфтий, остановив взгляд, полный сострадания, на стариках. — У вас есть трудности? Мы всегда готовы помочь.
— Благодарим, господин, нам ничего не нужно. Имущества у нас достаточно.
— А именно?
— Пятнадцать коней, двадцать верблюдов и отара овец.
— Ну, благодарение всевышнему, вы богаты.
— Да, господин, аллах помог нам кое-что сохранить.
— То, что вы пришли в мечеть, — благое дело. И впредь посещайте нас.
— Мы нуждаемся в вашем благословении, господин. Что бы вы ни приказали, мы готовы исполнить. Будем рады, если соизволите посетить наше становище.
— Даст аллах, посетим. А пока я попросил бы вас об одной услуге…
Казахи почтительно уставились на уважаемого имама.
— Приказывайте, господин, мы сделаем все, что в наших силах.
— Я собираюсь совершить поклонение святым местам. Для этого мне нужна пара выносливых скакунов.
— С удовольствием, господин.
Казахи, видимо, решили, что муфтий берет коней на время, но он предупредил:
— Этих скакунов мы у вас купим, ибо хотим принести их в жертву святому. Вы станете соучастниками священного дела.
Пришедшие на поклонение казахи восприняли это как знак большого внимания. Муфтий решил ковать железо пока горячо: достал несколько золотых монет и, присоединив к тем, что преподнесли гости, протянул им. Они хотели было отказаться, но муфтий твердо сказал:
— Берите, в противном случае приношение не засчитается. Это тоже на путь божий…
Казахам пришлось взять деньги. Сумма не составляла и половины стоимости коней, но все же старики остались довольны.
— Благодарим вас, господин…
Муфтий был невозмутим.
— Братья, — заговорил он решительно, — завтра к вечеру я с моим сыном Фархадом приеду на ваше пастбище. К этому времени вы как следует накормите и оседлайте для нас двух скакунов. Мы немного погостим у вас. А там посмотрим… Согласны?
— Конечно, господин. Вы обрадовали нас.
Довольные казахи, переговариваясь, покинули худжру своего благодетеля.
— Дорогой Фархад, — обратился к Мирзе муфтий после ухода гостей, — вот еще одно дело с плеч долой! Скакуны нам готовы. Собирайтесь в дорогу немедленно.
— Слушаюсь, господин. Каким путем мы двинемся? Мне кажется, не следует идти обычной дорогой, где часто встречаются полицейские…
— Это предусмотрено. Мне обещали найти афганца, хорошо знающего дорогу. Он будет сопровождать нас до границы и поможет перейти ее.
Муфтий подготавливал все, как отличный конспиратор, и некоторые детали поездки держал в секрете даже от Мирзы.
Когда сгустились сумерки, Садретдинхан вызвал к себе в худжру суфия мечети.
— Я прочел послеполуденную молитву, но, возможно, буду отсутствовать на вечерней. Замените меня. Я должен срочно выехать по важному делу в Ширван.
Давно мечтавший о месте муфтия, суфий с тайной радостью согласился.
Когда наступила ночь и мешхедцы разошлись по домам, муфтий в сопровождении Мирзы и афганца двинулся не к Ширвану, а в противоположном направлении.
Пройдя пешком несколько километров, они увидели юрты, установленные на берегу ручья. Это и была стоянка казахов.
Между юртами, в очаге, сделанном из камней, горел огонь. Вокруг костра сидели мужчины в широкополых войлочных шапках, ожидая почетного гостя.
Один из аксакалов низко поклонился, подбежал к муфтию и, бережно взяв в ладони его руку, поцеловал, словно погладил ее белой бородой. Муфтий, едва поздоровавшись, приступил к делу. Спросил о купленных лошадях, осмотрел их и только тогда вошел в юрту. Ее убранство было богатым: красные ковры, одеяла из разноцветного шелка и бархата.
Хозяева усадили Садретдинхана на почетное место. Дастархан уставили медными блюдами с вареным мясом, жиром, бешбармаком. Собирающихся в дальний путь гостей угощали, просили есть вдоволь, не стесняться.
После еды муфтий перешел к проповеди. Он рассказывал казахам о земной и потусторонней жизни, мимоходом ругал большевиков и в своем ожесточении и проклятьях даже пропустил час вечерней молитвы.
Около полуночи, спохватившись, муфтий спросил:
— Кони оседланы?