Остин чуть не задохнулся от внезапного спазма, перехватившего дыхание: вне всяких сомнений Хольт был сумасшедшим, и его слова не на шутку пугали – прежде всего потому, что выходили за рамки допустимого.
– Что за бред вы несете?! – взорвался Остин.
Хольт шумно сглотнул, стараясь унять охватившую его дрожь. Немного успокоившись, он продолжил рассказ:
– Я не сразу понял, что происходит. Раз за разом я приходил в себя после приступа эпилепсии, спровоцированного вспышками. Я с ужасом видел, как снова и снова повторялись следующие девятнадцать минут: мои жена и дочь говорили одни и те же слова, а пассажиры на соседних местах вели себя одинаково, пока новые вспышки не перезагружали тот же самый отрезок времени. Вначале я думал, что схожу с ума. Потом пришла паника. Я пытался убедить жену и дочь, что один и тот же кусок времени повторяется уже несколько раз, но мои слова все время их пугали: они ничего не помнили. Я пытался пробиться к пилотам, уговаривал стюардесс предупредить их об опасности – бесполезно, меня никто не слушал! А потом я обратил внимание на небольшие перемены после каждой серии вспышек: бортпроводники бизнес-класса, пытавшиеся меня успокоить в предыдущие перезагрузки, перестали ко мне подходить. Теперь они сидели на своих местах с опустошенными взглядами, как и еще несколько пассажиров, которые совсем недавно с негодованием или испугом реагировали на мои истерики. И тут до меня дошло: после каждой перезагрузки один из пассажиров или членов экипажа впадал в анабиоз. Кресло за креслом, ряд за рядом они превращались в замерших истуканов. Пока очередь не дошла до моих жены и дочери.
Хольт замолчал и трясущимися руками поднес бутылку с водой ко рту, сделав жадный глоток. Остин поежился от неприятного чувства: по странной причине рассказ эпилептика пробудил смутные ощущения в глубине подсознания – словно то, о чем говорил Хольт, было эхом далеких воспоминаний.
– Остались только мы? – севшим голосом спросил Остин.
Хольт кивнул:
– На борту «Боинга» триста семьдесят три пассажира и одиннадцать членов экипажа. Все, кроме нас, по очереди впадали в анабиоз во время каждой перезагрузки.
Остин, быстро прикинув в уме, спросил:
– Если вы говорите правду, то получается, что вы проживали один и тот же отрезок времени триста восемьдесят два раза?
Хольт, нервно усмехнувшись, сдавил бутылку, а его лицо болезненно дернулось: он явно не нуждался в лишнем напоминании о пройденных перезагрузках.
– Ты даже не представляешь, как это много. – Взгляд Хольта словно затуманился. – На борту творилось безумие. После каждой серии вспышек пассажиры замечали, как их родственники или соседи по ряду впадали в оцепенение. Затем следовали возгласы удивления, паника, крики, попытки достучаться до пилотов… Я видел это десятки раз. И десятки раз объяснял всем, что происходит.
Остин наблюдал, как мрачнеет лицо Хольта: казалось, он старел на глазах, превращаясь из представительного мужчины средних лет в побитого жизнью старика.
В животе снова кольнуло. Остин, скривившись от неприятного чувства, хотел задать следующий вопрос, но Хольт опередил его:
– Обычно в этом месте ты спрашивал меня, откуда взялась временная петля, и почему пассажиры впадают в анабиоз.
Остин потрясенно уставился на эпилептика: тот словно прочитал его мысли. Хольт подошел к месту 27-C, расположенному возле прохода. В кресле сидел смуглый мужчина пятидесяти лет в клетчатой рубашке и джинсовой жилетке. Он едва заметно шевелил губами, будто пытаясь что-то сказать, и застывшим взглядом смотрел перед собой.
– Это Серхио Рамос, блогер-исследователь из Мехико, – пояснил Хольт, дотронувшись до плеча мужчины. – Во время перезагрузок я познакомился почти со всеми пассажирами на борту. Как выяснилось, Рамос увлекался изучением необъяснимых феноменов. В первые перезагрузки, пока другие пассажиры по очереди впадали в анабиоз, я быстро убеждал Рамоса в том, что мы уже были знакомы в предыдущие временные петли. Он с детства верил во всякую чертовщину, поэтому, в отличие от других, тут же вникал в суть моих слов. И он первым догадался о том, что происходит с самолетом.
– Дайте угадаю: нас похитили инопланетяне? – Остин не удержался от сарказма.
Хольт поморщился с таким видом, будто ему осточертело слышать эту шутку. То, что он сказал дальше, заставило Остина застыть с открытым ртом.
– Временная петля – это гнездо твари, захватившей самолет, а пассажиры на борту – инкубаторы для вынашивания ее личинок.