— Жарко, — наконец произнесла она, распахнув серо-голубые глаза, и уверенным движением сняла форменную куртку, которая из-за тёмной расцветки нагревалась максимально активно. Девушка небрежно сжала её в руках, внимательно глядя в голубые глаза мужчины, — Что, Костя, веди, раз ты город знаешь…
— Давай, уберу в рюкзак, — произнёс он, протянув руку, и Юля на удивление послушно всучила ему куртку, которую тот, аккуратно свернув, засунул в рюкзак, — Ну смотри, — продолжал Костя, не отрываясь от дела, — если пойдём прямо, то выйдем и к набережной Невы, и к Дворцовой, и к Зимнему, а там и до всадника и Исакия недалеко. Можно в метро спуститься, но тут одна-две станции, а расстояния другие, так что быстро дойдём. А ты голодная? Вот тут, немного подальше, справа, — мужчина неопределённо махнул рукой, — шикарная пекарня есть, там пообедать можно, а то я бы уже подкрепился, — Лисицын слегка улыбнулся, застёгивая рюкзак и закидывая его за спину, и вновь поднял глаза на девушку, — Может, платье тебе купим? — неожиданно выпалил он.
— Платье? — недоумевая, переспросила Соколова, слегка нахмурившись.
— Или юбку, полегче чтобы было, сама же говоришь — «жарко», — интонация майора была довольно саркастической, и Юля усмехнулась.
— Не надо. Я потерплю, — холодно произнесла она, быстрым движением расстёгивая несколько верхних пуговиц на рубашке. Под ней всё равно была ещё футболка, так что играть на раздевание девушка могла долго.
— Юльк, ты что, обиделась? Я же забочусь о тебе просто! — произнёс Лисицын, и в голосе его и правда слышалась досада, — Какая же женщина не любит шоппинг, а? — искренне улыбнувшись, добавил он.
— Я. — односложно ответила Юля, решительно завершая разговор, готовая развернуться по направлению к главной магистрали города, но Костя мягко, но крепко поймал её за руку.
— Что ж ты у меня такая резкая, — ласково произнёс он, и Юля с нескрываемым удивлением взглянула в глаза мужчины. Сердце её сладостно забилось от слова « у меня», но сдаваться Соколова не собиралась. Она уже хотела решительно пресечь все попытки доказать её несостоятельность, как туриста, как не отводя взгляда, Константин Львович тихо добавил, — Пожалуйста, Юля. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно, а не маялась со мной, — эта улыбка, что играла на губах майора, наверняка растопила не одно женское сердце, и девушка тоже дрогнула.
— Ладно, — произнесла она, сдавшись, но не показывая своё поражение, — Только я сама заплачу, товарищ майор, — гордо добавила Юлия Александровна, но не смогла сдержать улыбки, и, развернувшись, быстро и решительно направилась к торговому центру, который они оставили позади. Лисицын же, тоже собой вполне довольный, как всегда шёл рядом.
***
Покупка новой одежды для Соколовой заняла у них чуть больше времени, чем они рассчитывали. Главным образом потому, что найти платье, подходящее к ботинкам, было довольно сложно, а покупать ещё и обувь майор наотрез отказалась. А то, что Костя считал красивым абсолютно любой наряд, который Юля подбирала, только усложняло проблему выбора. Наконец, девушка остановилась на ярко-жёлтом платье, и получив пару сомнительных комплиментов от Лисицына и восторженный взгляд, сразу же после покупки облачилась в него. Теперь ей было значительно легче, хотя погода на улице уже сменилась, и начало парить, а солнце то и дело мелькало из-за появившихся облаков.
Пройдя часть пути по Невскому и свернув к каналу, оперативники зашли в пекарню, и, сделав заказ, заняли столик у окна, выходящего на оживлённую улицу. Наверняка, в голове у каждого была мысль найти подходящий момент, чтобы начать тот самый разговор. Но молчание казалось странным обоим, и поэтому они забивали его совсем другой информацией. Оба выдвинули свои версии того, что же всё-таки произошло на берегу Ладожского озера, даже успели слегка поспорить, пока им не принесли заказ, а после перешли на более отстранённые темы, чтобы не перебивать аппетит упоминанием сгоревшего тела. Впрочем, что у Лисицына, что у Соколовой, давно выработался иммунитет к таким разговорам за едой.
Костя почти с упоением наблюдал, как голодная Юля с удовольствием поглощает свой обед, хотя виду и не подавал. Но как же она была красива! Платье ей удивительно шло, меняя образ резкого и опытного майора в стандартной форме на нежный и лёгкий образ молодой женщины. А её улыбка, которую так редко можно было увидеть на выездах, потому что улыбаться на месте преступления — почти психическое отклонение, заставляла его сердце биться быстрее. И блеск серо-голубых глаз, в которых отражался восторг от города и от того, как много сам Лисицын знает о его архитектуре и истории, просто завораживали его. Она смотрела на эти именитые дворцы как на произведение искусства, и совсем не понимала, что для мужчины шедевром была она сама. Ему безумно хотелось дотронуться до её рыжих волос, слегка завившихся от влажного воздуха Северной Венеции, и всё то, что, как он думал, похоронил внутри себя уже несколько лет назад, вновь находило путь из самых потаённых уголков души.
— Кость, ты меня слушаешь? — её голос, озорной и чуть насмешливый, вырвал его из водоворота эмоций.
— Так точно, товарищ майор, — улыбнулся он, делая глоток морса, — Ты говорила о том, как была здесь в первый раз, и что тогда ледяной Петербург тебя не покорил. Но сейчас-то рядом я, и мы это исправим, — он залихватски подмигнул девушке, и допил содержимое стакана.
— Костя, а откуда ты так много знаешь об этом городе? Ты же вроде коренной москвич, а так хорошо ориентируешься здесь. И магазины, и пекарни, и дворцы, и транспорт… — взгляд девушки был серьёзным, и выглядела она слегка смущённой, так как заметила, что после её слов Лисицын слегка напрягся.
— Я…—неуверенно начал он, опустив глаза, но после глубоко вдоха, он вновь вскинул взгляд, и там читалась только ясность и спокойствие, — Когда ты ушла из ФЭС, мне трудно было смириться, что ты вот так просто исчезла, — это Юля уже слышала, поэтому лишь виновато смотрела на него, — Галина Николаевна всё-таки нашла способ спихнуть меня в отпуск, а оставаться в Москве, да ещё и ничего не делать, было невыносимо. Один старый приятель из школы милиции живёт здесь, он-то меня и позвал, как раз сам в отпуске был. Так я три недели топтал брусчатку Питера, узнавая тайны истории, архитектуры, ну, и питейных заведений тоже. Как видишь, карта в памяти ещё сохранилась, но… — мужчина запнулся, мысленно решая, говорить или нет, ведь откровенности порой очень чреваты, — я думал, что, если мы вновь встретимся, я всё равно когда-нибудь привезу тебя посмотреть на бывшую столицу. Этот город совершенно другой. Такой же безумный, живой, кипящий жизнью, но в то же время статный, благородный что ли. Поэтому давай не будем терять время, и двинемся дальше, — мужчина улыбнулся, и галантно подал руку своей даме, и та с благодарностью её приняла. В нём и его словах не было ни упрёка, ни обиды, да и к чему всё это? Сейчас у них был маленький, совсем крошечный отпуск посреди расследования, всего несколько часов наедине, и Юля, его Юлька, была рядом, такая простая, родная, почти не колючая. Тёплая, как осеннее солнце. И Костя просто хотел насладиться им, пока самолёт не умчал их в Москву, к убийствам, ФЭС, погоням, перестрелкам, в общем, к реальной жизни.
========== Зависть ==========
Всё было словно в том кино, под которое она засыпала без сил перед телевизором после тяжёлой смены. Ужасы Юлия не смотрела, их и в реальной жизни хватало, детективы тоже, потому что почти всегда угадывала преступника с первых кадров, а комедии всегда казались ей плоскими и недалёкими. Но в старых фильмах о любви был свой шарм. Они были добрыми, дарили ощущение чуда, давали надежду, что вот когда-нибудь кто-то обязательно влюбится в тебя с первого взгляда. И не будет злого умысла, измен и охоты за наследством. Всё будет искренне и по-настоящему. А ей и не нужен был «кто-нибудь» и «когда-нибудь», потому что рядом был Костя и прямо сейчас.