- Так ведь вы ее забрали полчаса назад, - с недоумением глядя на меня вдруг сказал он.
- Как я забрал? - опешил я, - Кого забрал?
И он повернул ко мне изображение монитора. Там черным по голубому было написано, что старший ищейка тайной таможни границ мира Русии Вольдемар Казбетович с опознавательным клеймом ТТ И 1504 изъял пациентку без опознавательных знаков, клейма и назвавшуюся при поступление в лечебное учреждение - Варей. Рапорт о нахождении на улице неизвестной, не являющейся подданной Руссии, без опознавательного клейма был подан в соответствии с регламентом и на основании четких инструкций тайной таможни.
Это все хорошо. Но, как мог я ее забрать, если я стою вот тут один? И без нее? И не верить документу я не могу. Это же документ. И клеймо мое. Мне и осталось только высказать свое сожаление о том, что зря оторвал лекаря от работы. Раскланяться и быстро ретироваться. На такой инцидент четких инструкций нет, но лекарь может сообразить и самостоятельно доложить моему начальству о нестандартной ситуации. А это значит, что надо позвонить начальнику первым.
Пока перемещался к выходу из больницы набрал номер:
- Егорыч, тут нестандартная, - и я договорить не успел.
- Вольдемар Казбетович, - услышал я разъяренный голос начальника, - прибыть в кратчайшее время в мой кабинет.
И видеофон погас. Если Егорыч меня назвал полным именем, значит дело худо.
Пока ехал в Основном Общем Наружном обдумывал сложившуюся ситуацию. ООН движется гораздо медленней, чем Внутренний поэтому им и воспользовался. Дольше еду - быстрей Егорыч остынет. Это уже не раз проверено. Но как ни крутил в голове случившееся и так и эдак у меня ни чего не выходило. Только одно: ей явно кто то помогал. Но как? А главное - как могли, или она смогла, воспользоваться моим клеймом. Это же совершенно не возможно. Это аксиома. Незыблемо. Нас с детства к этому приучали: Клеймо - единственный отличительный, индивидуальный, неподдающийся подделке знак. Не мог же я сам ее выкрасть и потом приехать за ней удивляясь. Или мог? Может к лекарю сходить? Вдруг есть какая-нибудь страшная болезнь, когда сам сделал, а потом не помнил этого? Я, что то такое слышал однажды. Попробую вспомнить. Да, точно! Егорыч рассказывал. Был у него такой невольник. В те далекие времена, когда он сам был еще учеником-агентом. Тогда еще было тяжело, многое было только в начальной стадии развития и невольники только изучались нашими учеными и магистрами. Вот и был такой «попаданец» который не помнил ни кто он, ни как его зовут, ни откуда он. Потом ученые выяснили, что у них в мире есть такая болезнь. Они могут просто на просто забыть кто они и откуда. Амнезия, вроде бы. Да как то так. Если бы не велся Строжайший Учет Граждан не смогли бы его вычислить. А так - появился лишний гражданин. К нему с резонным вопросом: «Ты кто? Откуда? Как оказался в Руссии?». А он только и знает одно и твердит: «Не знаю. Не помню». Да плечами пожимает. Это от него переняли эту привычку. У нас такого жеста ни когда раньше не было. У нас вообще было не принято жестами показывать слова. Сказал слово и достаточно. Но со временем, мы от них нахватались. Уже вполне нормально вместо «да» просто качнуть головой. И все понимают. Интересно все-таки происходит развитие заимствования иномирных жестов, а некоторых даже слов. Вот у нас четкое было определение «невольный нарушитель границ Русии», но выговаривать каждый раз долго и мы постепенно обзавелись нашим специфичным «невольник». А уже пообщавшись с ними - теми самыми невольниками, узнали, что оказывается сами себя они нарекают - попаданцы. И наши потихоньку уже нет-нет да используют иномирное словечко. Так, куда-то я не туда свернул в мыслях. Как она сбежала? Куда? А самый главный вопрос: Как ее искать? Видеофоном рабочим пользоваться нельзя. Своего личного у меня нет. Как то раньше не было надобности. Мне и общаться то больше не с кем кроме, как по работе.
Проезжая мимо великолепного здания Арий и Песен мое внимание привлекла мерцающая фоноафиша Лиины Звучной. Красотка раскрывая рот изображала пение. Яркими словами светились приглашения на ее концерт. Как я теперь жить буду? Если меня вдруг выгонят из тайной таможни. А ведь действительно. Происшествие такого масштаба, если правильно преподнести может стоить мне места моей службы. Значит надо подумать, как правильно действовать. Я не могу себе позволить потерять место. Это единственное, что у меня есть. В конце концов я даже ни чего другого делать не умею.