– А вы не замечали у уборщицы этой цепочки? Специалист вот утверждает, – Линдеберг кивнул на Купера, – что это молот Тора.
– Нет, не замечала. Но она вообще-то из эмигрантов с Ближнего Востока, ходит в мусульманском платке. Что-то сильно сомневаюсь, что она может быть любителем такой символики.
– Да уж, – согласился с ней Линдеберг. – Я тоже в этом сильно сомневаюсь.
Снаружи по-прежнему толпились зеваки и репортеры. И они ни за что на свете не позволили бы следователю спокойно выполнять свою рутинную работу, не дежурь возле входной двери полицейские. Дальше всех, на расстоянии нескольких метров от остальных зевак, стояли двое мужчин в самых обычных куртках и джинсах, но при этом у обоих были длинные бороды и длинные волосы. Кроме необыкновенно длинной растительности на лице и голове, странным было, пожалуй, еще одно обстоятельство – разница в возрасте. Младшему едва ли исполнилось восемнадцать, а старшему смело можно было дать за шестьдесят.
На правом запястье у старшего бородача виднелась золотая цепочка. По одной лишь этой детали становилось ясно, что парочка – отнюдь не бездомные, которых благотворительная организация только что нарядила в выстиранную одежду и они просто не успели еще поваляться в ней под забором. На золотой цепочке болтался, едва заметный, молот Тора.
– Слишком поздно, – вздохнул обладатель цепочки. – Нам уже не вернуть твой Мьёльнир.
– Думаете, они нашли? – В юном голосе еще звучала надежда.
– Если не нашли, то найдут. И нам этому не помешать.
– Что же со мной теперь сделает Жрец?
Его голос задрожал. Я ведь выполнил задание. Исполнил волю богов! Он мысленно находил оправдание своей оплошности.
Старший не ответил.
– Я даже не заметил, как она слетела с запястья. Может, все-таки не в магазине? Может, мы еще найдем ее?
– Мы осмотрели уже каждый булыжник. – Сиплый голос не оставлял шансов. – Что произошло, то произошло. Тебе нужно принять это, Мадс. На все воля Судьбы.
Мадса такой ответ, кажется, утешил не сильно. У него задергался глаз.
Небо над Копенгагеном тем временем стало ярко-красным из-за заходящего солнца. Казалось, что столицу вот-вот поглотит гигантский пожар.
Глава 3
Линдеберг и Купер стояли перед уже хорошо знакомым им книжным стеллажом, молча переминаясь с ноги на ногу. Первый пребывал в задумчивости, второй – в растерянности. Они вернулись к стеллажу с Эленшлегером, как только следователь закончил опрос продавщицы. Линдеберг давно бы уже позабыл про этого нафталинового поэта с дурацкой фамилией, но исчезновение сборника стихов почему-то не давало Куперу покоя.
За мужчинами снова увязался кот. Он сел на полу возле огнетушителя, начал вылизывать хвост и изо всех сил делать вид, что ему до окружающих нет никакого дела.
– Может быть, у нее просто корешок стерся и вы не увидели названия? – спросил Линдеберг.
– Да нет же, вы сами смотрели видео. Профессор повертел книгу в руках так, что корешок прекрасно виден. Вот, взгляните.
Купер снова включил видео и в нужную секунду поставил на паузу.
– И правда, – согласился Линдеберг. – Я раньше не обратил внимания.
Он теперь хорошо различал на экране коричневый корешок: на нем чуть выше середины красовалась зеленая вставка. В этом зеленом квадрате золотистыми буквами курсивом было написано «Адам», ниже – «Эленшлегер», еще ниже следовала черточка, а под ней заглавными буквами и все тем же курсивом: «СТИХИ». Под зеленой вставкой был изображен золотистый венок, в центре которого виднелись цифры: «1803». Выше вставки и ниже венка еще какие-то фигуры и орнаменты золотистого цвета весьма удачно гармонировали с темно-коричневым фоном корешка.
– Ее на полках точно нет. – Купер выключил видео.
– Ну хорошо. А почему вы так, прошу прощения, зациклены на этой книге? Какая вообще разница, где она? Если бы она реально была какой-то сверхценной, то не пылилась бы в магазине старых книг, а выставлялась на одном из аукционов по цене не самого дешевого автомобиля. Разве не так?
Купер задумался.
– Как бы вам объяснить, – начал он. – Это дебютный сборник Эленшлегера. Именно в нем содержится культовое для всего датского романтизма стихотворение «Золотые рога». Но, насколько я понимаю, бесценным для коллекционеров является другое издание, самое первое, то, что вышло в декабре 1802 года. Книга, которую держал в руках Нильсен, уже из дополнительного тиража следующего года. Кстати, называть дебютный сборник поэта почему-то стали «1803», что немного нелогично. – Купер пожевал губы. – Профессор с ходу назвал бы вам точный тираж той допечатки. По-моему, около полутысячи экземпляров. В общем, не такая уж и безумная редкость.