Мальчик нетерпеливо подпрыгивал.
— Нет, благодарю вас.
— А вот и карета, — он подбежал к окну. — Да, это наша!
Миссис Керридж посмотрела на меня и нахмурилась:
— Бедный ягненочек, — пробормотала она тихонько, чтобы Чарльз не слышал. — Он никогда раньше не покидал отчий дом.
Я кивнул и улыбнулся в надежде, что моя улыбка обнадежит миссис Керридж. Когда мы открыли дверь, лакей уже ждал у выхода, а паж-арапчонок, не намного старше самого Чарльза, стоял рядом с саквояжем. Чарльз Франт, снисходительно улыбаясь слугам отца, спустился вниз по лестнице с чувством собственного достоинства, приличествующим королевским гвардейцам, и лишь слегка подпортил картину, когда запрыгивал в карету. Мы с миссис Керридж шли позади мальчика чуть медленнее, словно два прислужника в церкви.
— Он такой маленький для своего возраста, — пробормотала миссис Керридж.
Я улыбнулся.
— Красивый мальчик.
— Весь в мать.
— А она не приехала с ним проститься?
— Ухаживает за своим дядюшкой, — миссис Керридж состроила гримасу. — Бедный джентльмен при смерти, очень тяжело отходит, иначе мадам была бы здесь. Но ведь с мастером Чарльзом все будет в порядке, сэр? Мальчишки бывают такими жестокими, он даже представить себе не может, он мало общался со сверстниками.
— Да, сначала может быть непросто. Но большинство мальчиков находят, что и в школе можно хорошо проводить время. Как только привыкнешь.
— Мать очень волнуется за него.
— Часто мы заранее представляем себе некое событие гораздо более страшным, чем оно оказывается в действительности. Вы должны попытаться…
Я осекся, поняв, что миссис Керридж не смотрит в мою сторону. Ее внимание привлек экипаж, вихрем вылетевший на площадь с Монтегю-стрит. Это была легкая коляска, выкрашенная в зеленый и золотой цвета, запряженная парой рыжих лошадей. Кучер проскользнул между двумя другими колясками, и экипаж остановился за нашей каретой, между колесами и тротуаром оставалась пара дюймов. [9]Кучер снова сел на козлы с видом человека, чрезвычайно довольного собой.
— О господи, — пробормотала миссис Керридж, но с улыбкой.
Стекло опустилось. Я мельком увидел бледное личико и густые золотисто-каштановые локоны, частично скрытые широкой шляпой с отделкой из фая. [10]
— Керридж! — воскликнула девушка. — Керридж, дорогая моя. Я успела? Где Чарли?
Чарльз выскочил из кареты и бросился по тротуару.
— Вам нравится этот костюм, кузина Флора? Просто отличный, правда?
— Ты очень красивый, — сказала девушка. — Вылитый военный.
Чарльз запрокинул лицо для поцелуя. Девушка наклонилась, и я рассмотрел ее получше. Оказалось, она старше, чем я подумал вначале, скорее молодая женщина, а не девушка. Миссис Керридж подошла за своей порцией поцелуев. Затем взгляд молодой женщины упал на меня.
— А это кто? Ты нас представишь, Чарли?
Мальчик зарделся.
— Прошу прощения, кузина Флора. Позвольте представить вам мистера Шилда, учителя из школы мистера Брэнсби, ну, где я буду учиться, — он сглотнул и пробормотал: — Мистер Шилд, моя кузина мисс Карсуолл.
Я поклонился. Мисс Карсуолл с большим достоинством протянула мне руку. Это была крошечная ручка, которая, казалось, утонула в моей. Насколько я помню, на ней были сиреневые перчатки в тон длинной мантилье, накинутой поверх белого муслинового платья.
— Вы собирались отвезти моего кузена в школу, да? Не смею задерживать вас, сэр. Я просто хотела попрощаться с ним и передать ему вот это.
Она развязала тесемки ридикюля и достала маленький кошелечек, который протянула мальчику.
— Спрячь в надежное место, Чарли. Возможно, ты захочешь угостить своих друзей, — она наклонилась, поцеловала его в макушку, а потом легонько оттолкнула от себя. — Мама передает тебе сердечный привет, я с нею виделась мельком у дяди Джорджа.
На мгновение лицо мальчика потухло, исчезли следы радости и возбуждения.
Мисс Карсуолл похлопала его по плечу.
— Она не может оставить дядюшку в такой момент, — мисс Карсуолл подняла глаза и посмотрела на меня и миссис Керридж. — Не смею вас больше задерживать. Керридж, дорогая, можно выпить с вами чаю перед отъездом? Как в старые добрые времена.
— Мистер Франт дома.
— Ой, — юная леди усмехнулась, и они с миссис Керридж обменялись понимающими взглядами. — Господи, чуть не забыла. Я обещалась заехать к Эмме Трентон. Может быть, в другой раз, и мы с вами почитаем что-нибудь, как раньше.
Отъезд мисс Карсуолл был сигналом и к нашему отправлению. Я следом за Чарли сел в карету. Через мгновение мы повернули на Саутгемптон-роу. Мальчик забился в уголок и отвернулся, глядя в окно. Кисточка на его смешной фуражке раскачивалась и подпрыгивала.
Флору Карсуолл в отличие от миссис Франт нельзя было назвать красавицей. Но в ней чувствовалась зрелость, она была похожа на спелый фрукт, ожидающий, когда же его сорвут и съедят.
8
В ту ночь я не мог уснуть. Меня охватило странное волнение, оно никак не оставляло в покое. Возникло ощущение, что в тот день я вступил в новую эру своей жизни, словно произошедшие события вдруг обернулись рекой, разграничивающей два государства. Я ворочался в узкой постели и вздыхал. По бою часов я определял, который час и сколько прошло времени. В конце концов, вскоре после того, как часы пробили половину второго, бессонница вытолкнула меня из теплой постели, и я пошел выкурить трубку.
Нюхательный табак мистера Брэнсби был единственным приемлемым для джентльмена сортом табака, поэтому нам с Дэнси приходилось курить на улице. Но я знал, где спрятан ключ от черного входа. Через минуту я уже шагал по лужайке, и мои шаги по влажной траве были совершенно не слышны. Небо закрыли несколько облачков, но звезды светили достаточно ярко, чтобы разобрать дорогу. На юге темнота слегка рассеивалась, превращаясь в желтый туман, — это горели огни Лондона, города, который никогда не спит. Под кронами деревьев царила непроглядная тьма. Спрятавшись под буком, я выкурил трубку, прислонившись к стволу. Листья шелестели над головой. Еле слышный треск и шорохи у моих ног выдавали присутствие каких-то мелких скрытных зверюшек.
Затем раздался другой звук. Визг. Настолько пронзительный, громкий и неожиданный, что я отшатнулся от ствола дерева и закашлялся. Звук шел от дома. Я услышал какой-то шум, но уже не такой громкий, царапанье металла о металл, за которым последовал сдавленный смех.
Я сгорбился, выколотил содержимое трубки на мягкую влажную землю и поспешил к школе, почти бесшумно двигаясь по опавшей листве и скорлупе прошлогодних буковых орехов. Глаза уже привыкли к темноте. Из окна чердака над крылом мальчиков свисало что-то белое, при этом сама комната была погружена во тьму. Я взял в сторону и побежал вдоль изгороди, где темнота сгущалась сильнее.
Чердак располагался не над тем крылом, где жили мы с Дэнси. Большинство учеников ночевали по десять-двенадцать человек внизу в общих спальнях. А на чердачном этаже мальчики жили в комнатах поменьше, но зато по двое-трое, если их родители изъявляли желание дополнительно оплачивать эту привилегию.
И снова я услышал, как кто-то задыхается от сдавленного хохота. Внезапно я понял, что это было, понял с такой яростной злостью, что она словно ослепила меня. Я быстро вошел в дом, зажег свечу, поднялся по лестнице на чердак над крылом мальчиков и очутился в узком коридоре. В тусклом свете я увидел пять дверей, все они были закрыты.
Я по очереди сунулся во все комнаты, пока не нашел нужную. Мерцающее пламя осветило три низеньких кровати. Из двух раздавалось громкое размеренное похрапывание, а из третьей — прерывистое дыхание человека, старающегося сдержать слезы. Окно было закрыто.
— Кто живет в этой комнате? — спросил я, не потрудившись понизить голос.
Один из мальчиков перестал храпеть. Зато второй начал храпеть с удвоенной силой. А третий мальчик, тот, что пытался не заплакать, затих.