– Черт возьми! – чистосердечно изумилась Ник. – Выходит, я и вправду заколдована. Значит, номер четыре.
– Да, – согласился Пуаро. – Это четвертый. И я прошу вас рассказать об остальных трех… случайностях.
Девушка удивленно взглянула на него.
– Я хочу полностью убедиться, что это были… случайности.
– Господи! Ну конечно! А что же еще?
– Соберитесь с духом, мадемуазель. Вас ждет большое потрясение. Вы не подумали, что кто-то покушается на вашу жизнь?
Вместо ответа Ник покатилась со смеху. Предположение Пуаро, кажется, здорово ее позабавило.
– Волшебная идея! Ну, милый вы мой, кто ж это станет на меня покушаться? Я ведь не очаровательная юная наследница, после которой останутся миллионы. Я бы не прочь, чтоб кто-нибудь и в самом деле попытался меня убить, – это, должно быть, захватывающее ощущение, только, боюсь, напрасная надежда!
– Вы мне расскажете о тех случайностях, мадемуазель?
– Конечно, да только это все пустяки. Так, чепуха какая-то. У меня над кроватью висит тяжелая картина. Ночью она свалилась. Совершенно случайно я услыхала, что где-то в доме хлопает дверь, пошла посмотреть, где, и запереть ее… и таким образом спаслась. Она бы мне, наверно, угодила в голову. Вот вам и номер первый.
Пуаро не улыбнулся.
– Дальше, мадемуазель. Перейдем ко второму.
– О, этот и вовсе ерундовый! Здесь, в скалах, есть крутая тропка. Я хожу по ней к морю купаться. Там есть такая скала, с которой можно нырять. Так вот, когда я шла по этой тропке, откуда-то сверху сорвался валун и прогрохотал на волосок от меня. А третье – это уже совсем из другой оперы. У автомобиля что-то стряслось с тормозами – не знаю точно что, мне говорили в гараже, да я не поняла. Во всяком случае, если бы я выехала из ворот и спустилась с холма, тормоза бы не сработали, и я наверняка врезалась бы в ратушу и превратилась в лепешку. В конечном счете у города оказалась бы щербатая ратуша, а от меня осталось бы мокрое место. Но так как я всегда что-нибудь забываю, мне пришлось повернуть назад и врезаться всего-навсего в живую изгородь.
– А можете вы мне сказать, что именно было неисправно?
– Спросите в гараже Мотта. Там знают. По-моему, была отвинчена какая-то пустяковина. Я уже думала, не напроказил ли там чего мальчик Эллен. У моей горничной, у той, что отворяла вам дверь, есть маленький сынишка. Мальчишки ведь любят возиться с машинами. Эллен, конечно, клянется, что он и близко не подходил. А мне все кажется, что бы там Мотт ни говорил: в машине просто что-то разболталось.
– Где вы держите машину, мадемуазель?
– В сарае за домом.
– Вы его запираете?
Ник удивленно раскрыла глаза.
– Ох! Ну конечно нет!
– И каждый может незаметно подойти к машине и вытворять все, что угодно?
– Вообще-то да… пожалуй. Да только это глупо.
– Нет, это не глупо, мадемуазель. Вы все еще не понимаете. Вам грозит опасность, серьезная опасность. Это говорю вам я. Я! Вы знаете, кто я такой?
– Кто-о? – замирая, прошептала Ник.
– Я Эркюль Пуаро.
– О! – отозвалась та каким-то разочарованным тоном. – Ну еще бы…
– Вам известно это имя, а?
– Конечно.
Девушка съежилась. В ее глазах появилось загнанное выражение. Пуаро сверлил ее пронзительным взглядом.
– Вы чем-то смущены. Я делаю из этого вывод, что вы не читали посвященных мне книг.
– Да нет… собственно говоря, не все. Но фамилию я, конечно, слышала.
– Вы вежливая маленькая лгунья, мадемуазель. – (Я вздрогнул, вспомнив слова, которые слышал нынче днем в отеле.) – Я забыл, вы ведь еще ребенок – откуда вам знать? Как мимолетна слава! Вот мой друг – он вам расскажет.
Ник посмотрела на меня. Я откашлялся, немного смущенный.
– Мсье Пуаро… м-м… был знаменитым сыщиком, – объяснил я.
– Ах, мой друг! – воскликнул Пуаро. – И это все, что вы можете сказать? Ну, каково? Скажите, что я единственный, непревзойденный, величайший сыщик всех времен!
– В этом нет необходимости, – заметил я сухо. – Вы уже сами все сказали.
– Так-то оно так, но мне пришлось поступиться своей скромностью. Человек не должен сам себе петь дифирамбы.
– Зачем же пса держать, а лаять самому? – не без ехидства посочувствовала Ник. – Да, кстати, кто же пес? Я полагаю, доктор Ватсон?
– Моя фамилия Гастингс, – сказал я сухо.
– Битва при… – подхватила Ник. – 1066 год. Кто сказал, что я не образованна? Нет, это ужас до чего здорово! Значит, вы думаете, что кто-то в самом деле хочет со мной разделаться? До чего интересно! Жаль только, в жизни ничего такого не бывает. Разве что в книгах. Мсье Пуаро, вы похожи на хирурга, придумавшего какую-то новую операцию, или на врача, который обнаружил неизвестную болезнь и хочет, чтобы она была у каждого встречного.