Но угроза слишком прагматичного подхода все-таки существует, ибо если банкир готов платить «бешеные» деньги за любой результат, то всегда ли нужно напрягаться и играть «на все сто»? Надо честно признать, что это – побочное и очень тревожное следствие современной коммерциализации шахмат. Но Фишер в этом, конечно, не виноват. Нет сомнений, что, продолжи он свою шахматную деятельность до наших дней, экстрагонорары служили бы ему не средством обогащения, а дополнительным стимулом к повышению своего профессионального мастерства.
«Фишер доказал, что ставит шахматы выше денег», – констатировал, не вдаваясь в полемику, Михаил Ботвинник. И надо думать, мнение авторитетного эксперта помогло развеять еще один устоявшийся миф…
Не решен, однако, другой вопрос: почему в борьбе с мифотворчеством и по сей день раздаются голоса, призывающие оставить за Фишером имидж «странного американца»?
Да, проблема Фишера, наверное, утратила бы остроту и лишилась многих противоречий, не будь в поступках гроссмейстера столько субъективного, нетерпимого, бескомпромиссного. «Еще мальчиком Бобби держал себя независимо, – вспоминал его тренер Дж. Коллинз. – Он знал, чего добивается, считал, что сам понимает, что правильно, а что нет, и если Бобби был в чем-либо убежден, он не шел ни на какой компромисс». Даже при решении тех задач, где следовало учитывать мнения всех заинтересованных сторон, где нет диалога без дипломатии и тактики малых побед?! Однако неуступчивый даже в мелочах, он избрал язык ультиматумов основной формой своего протеста. А встретив со стороны «остального мира» недоверие к своей реформаторской деятельности, нежелание отказываться от устоявшихся догм, уже не знал никаких иных средств, кроме сильнодействующих. Из-за максимализма, свойственного юности? Непонимания того, как слаб и робок глас вопиющего в пустыне? Или веря в целесообразность только решительных действий, надеясь в конфликтной ситуации разбудить общественную совесть?
Конечно, у гения свои резоны. Но если вспомнить Кюрасао, Сус, Лугано, Рейкьявик, где прямолинейное следование принципам приводило к громким скандалам, а порой и к уходу со сцены… Увы, служение идеалам Правды и Справедливости не гарантирует от непоправимых, роковых ошибок. К числу последних относится, конечно, и добровольное отречение от шахматной борьбы.
Пока Фишер хранит молчание, истинных причин этого шага не знает никто. Возможно, он живет в ином, философско-религиозном, измерении, где, как в шахматах, господствуют абсолютные истины, где личность каждого человека, просветленного Создателем, рассматривается в масштабе Вселенной и нет таких ограничивающих понятий, как американская мечта или культ земного героя. Быть может, мы стали свидетелями еще одной «вечной» проблемы – трагического разлада между художником и обществом. Его, вопреки молве, Фишер переживал надрывно, болезненно. И так же как для многих других, этот конфликт оказался для американца необратимым. Что оставалось делать – покориться или найти новую форму протеста? Он ушел за кулисы, подальше от слепящего света рампы. Ушел без объяснений. Уже не веря в справедливое начало этого мира. Устав от трех судебных процессов, конфликтов с религиозной сектой, вероломства, лжи и интриг бывших друзей. Уязвленный тем, что его не поняли, смешали шахматы с политикой, исказили принципы его борьбы. Долгий путь к Олимпу Фишер прошел в одиночку, не поддержанный во многих своих начинаниях ни коллегами, ни руководством международного шахматного движения. Но это бескорыстие – залог благодарной памяти, а может быть, и грядущего возрождения.
Разве не его подвижническая деятельность способствовала шахматному «буму» с начала 70-х годов? А создание Ассоциации гроссмейстеров, на равных говорящей с ФИДЕ уже от лица общественного мнения? А как никогда ранее высокий статус шахматного профессионала?
Да, он ушел, презрев суету и блеск славы, оставив неизгладимый след, отдав все силы и талант постижению тайн творчества. Душа шахматиста – в его партиях.
РОБЕРТ Дж. ФИШЕР: МЕСТО В ШАХМАТНОЙ ИСТОРИИ
Уже в конце 60-х годов, когда выигрыш партии стал рассматриваться как сверхзадача, появились признаки новых, «прагматичных» шахмат. И если «неоромантики» еще могли позволить себе роскошь эксперимента, то «профессионалы» стремились к долговременному, заранее прогнозируемому успеху. Последних не смущала «иррациональность» начальной позиции, и с первых же ходов начинался поиск универсальных планов и систем. Среди тех, кто начал поиски этого нового, рационального метода игры был и Роберт Фишер.