Казалось, мы были единственными, кто пришел проголосовать, хотя Уилл Уитни был занят тем, что стриг волосы посетителю в передней части магазина. Это был незнакомый мне человек, и мне стало интересно, что привело незнакомца в Нортмонт в дождливый день выборов.
— Что ж, я буду голосовать, — сказала Эйприл, принимая длинный бюллетень от дам за стойкой. Помимо кандидатов в шерифы и выборщиков, необходимо было проголосовать по ряду местных постановлений. И в верхней части бюллетеня, впереди всего, были должности по штату. Это был не президентский год, но мы выбирали губернатора и сенатора, а также нашего местного конгрессмена.
Чтение и пометки бумажного бюллетеня отнимали много времени, и Эйприл провела там целых две минуты, прежде чем вышла, чтобы бросить сложенный листок в прорезь слева от нее.
— Правильно ли ты проголосовала? — спросил я с улыбкой.
— Я голосовала против всех, кто занимает должности в настоящее время — кроме шерифа Ленса, конечно.
Шериф просиял и начал благодарить ее, но был прерван появлением своего оппонента. Генри Дж. Отис ворвался в парикмахерскую, словно подгоняемый ветром дождь, топая мокрыми ботинками по полу парикмахерской. Он снял очки, чтобы протереть их, близоруко щурясь на собравшихся.
— Я здесь, чтобы сфотографировать вас, мистер Отис, — объявил молодой фотограф, высоко подняв камеру и вспышку. — Я хочу, чтобы вы двое были вместе здесь, у кабинки.
На мгновение Генри Отис проигнорировал его, вместо этого повернувшись к Уиллу Уитни, стоявшему у его парикмахерского кресла.
— Не дай этой бритве соскользнуть, Уилл. Я не могу позволить себе потерять сегодня ни одного голоса.
Но когда он надел очки и разглядел человека в кресле более отчетливо, он, казалось, был поражен. — Вы не из Нортмонта!
— Просто проходил мимо, — пробормотал мужчина с южным, как мне показалось, акцентом.
Отис быстро отвернулся, и я смутно задался вопросом, знал ли он этого человека. Уилл Уитни полоснул воздух бритвой и снова принялся за свое дело. И Ида Фрай прервала разговор о сплетнях с Эйприл, чтобы помахать бюллетенем в сторону кандидата.
— Генри, немедленно подойди сюда и проголосуй! Потом у вас будет достаточно времени, чтобы сфотографироваться.
Он слегка поклонился в ответ.
— Всегда готов подчиниться воле партии, Ида. Как поживаете, шериф? Наслаждаетесь своей последней неделей в офисе?
Шериф Ленс слегка фыркнул. Это была тяжелая кампания, когда Отис обвинил Ленса в том, что он «ничего не делающий деревенщина», а шериф в ответ заклеймил Оатиса как саквояжника{1} наизнанку. Я видел, что в кабине для голосования их темперамент ничуть не смягчился. Вся эта сцена смутила меня, потому что я считал себя хорошим другом шерифа, и мне было неприятно видеть унижение, которое принесла ему эта кампания. Может быть, это случалось со всеми политиками, когда им приходилось выходить на улицу и добывать голоса избирателей, но с шерифом Ленсом это попало в цель. Он был человеком, который боялся потерять работу. Все было очень просто.
Отис снял плащ, чтобы сфотографироваться, но все еще держал в руках бюллетень, который ему вручила Ида Фрай. Фотограф суетился у стенда, готовя все необходимое, но Отис просто прошел мимо него.
— Как я уже сказал, сначала голосование, потом фотографии.
Он задернул за собой тяжелую черную занавеску, и я представил, как он склонился над бюллетенем с карандашом в руке.
— Хотите кофе, доктор Сэм? — спросила миссис Моргано, уже наливая чашку.
— Не возражаю. Это избавит меня от пронизывающего до костей холода.
Мэнни Сирс занял позицию примерно в десяти футах перед кабинкой для голосования, ожидая с камерой и вспышкой, когда выйдет Отис. Впереди Уилл Уитни встал со своего парикмахерского кресла и вернулся, чтобы посмотреть, на мгновение оставив своего клиента без присмотра. Шериф Ленс пытался игнорировать все это, болтая с Эйприл и другими дамами. Снаружи ветер переменился, и дождь забарабанил по окнам парикмахерской.
Я мог видеть ноги Генри Отиса под черной занавеской, когда он отмечал свой бюллетень, и через несколько минут мне показалось, что он необычно долго возился с ним.
— Как ты там, Генри? — наконец сказала Ида Фрай, когда прошло почти пять минут. — Нужна какая-нибудь помощь?
— Я почти закончил, — крикнул он в ответ. — Чертовски длинное голосование!
Последовало еще одно мгновение ожидания, а затем он отодвинул занавеску, чтобы выйти. В левой руке он держал сложенный бюллетень, а в правой — карандаш, и на его лице было выражение безмерного удивления.