Совсем еще молодые, до совершеннолетия оставался примерно год. Не настоящие солдаты, а просто студенты, нацепившие форму. Среди них – два близнеца. Все семеро были мальчишками лет семнадцати. Один из них лежал сейчас на другом конце стола. Повзрослев, стал банкиром. И жертвой убийцы.
Я отошел в сторону, а наш фотограф начал работу.
– И кому понадобилось убивать банкира? – спросил он.
Шутку оценили криминалисты, прятавшие смех под масками. Если всю жизнь собираешь микроскопические образцы крови, спермы и грязи, любой повод повеселиться будешь принимать с благодарностью. А вот старший детектив, стоявший с другой стороны стола, даже не улыбнулся: то ли не расслышал, то ли задумался, а может, не одобрял подобного легкомыслия в присутствии смерти.
Он терпеливо ждал, пока маленький человек с кейсом – хирург, прибывший, чтобы констатировать смерть, – изучит окровавленное тело.
Большая гладко выбритая голова детектива блестела. Несмотря на сломанный нос – а ломали его так часто, что он стал похож на извилистый горнолыжный склон, – этот мужчина следил за внешностью и аккуратно подстригал светлую бородку.
Когда его проницательные голубые глаза остановились на мне, я подумал, что он похож на викинга. Человека с таким суровым бледным лицом легко представить на морском берегу, куда он высадился, чтобы грабить и гонять монахов. Однако викинги не носили очков, а детектив носил – круглые, без оправы, почти как у Джона Леннона. Они смягчали свирепый вид, придавая лицу доброе и несколько смущенное выражение.
Вот каким был мой новый шеф.
– Детектив-констебль Вулф, – представился я.
– А, новенький…
Говорил он тихо и, судя по акценту, родился в Абердине или где-то севернее: это там шотландцы говорят так, будто каждое слово высечено из гранита.
– Я старший инспектор Мэллори.
Я уже знал, как его зовут. Мы никогда не встречались, но слышал я о нем достаточно. Старший инспектор Виктор Мэллори был одной из причин, по которым я хотел работать в Отделе по расследованию убийств и тяжких преступлений.
Мы оба надели тонкие голубые перчатки, а потому не стали пожимать руки. Просто улыбнулись, глядя друг на друга оценивающим взглядом.
Инспектор был в отличной физической форме, не только для мужчины, которому под пятьдесят, но и вообще для любого человека. Сильным телом он был обязан скорее природе, чем времени, проведенному в тренажерном зале.
– Вы как раз вовремя. Сейчас начнем. И добро пожаловать в Отдел.
Дружеское приветствие, никаких лишних разговоров.
Хирург встал.
– Мертвее не бывает, – констатировал он, захлопнув чемоданчик.
Мэллори поблагодарил его и кивнул мне:
– Идите сюда, Вулф. Попадалось вам когда-нибудь нечто подобное?
Я обошел стол и встал рядом с инспектором. Сначала я видел только кровь – красные реки артериальной крови, залившие человека в рубашке и галстуке.
– Хьюго Бак, – сказал Мэллори. – Тридцать пять лет. Инвестиционный банкир из «Чайна Корпс». Тело обнаружил уборщик в шесть двадцать пять утра. Бак приходил рано, работал с азиатскими рынками. Пил кофе, когда кто-то перерезал ему горло.
Инспектор внимательно посмотрел на меня:
– Что скажете?
Я не знал, что ответить. Убийца не просто перерезал горло. Переднюю часть шеи рассекла уверенная рука хирурга или опытного мясника. Хьюго Бак лежал на спине, но было видно, что голову с телом теперь соединяют лишь позвонки. Кровь хлестала фонтаном и покрыла грудь, словно чудовищный красный фартук. Я чувствовал ее медный запах.
На спинке кресла висел пиджак банкира. Каким-то чудом брызги на него не попали. Я бросил взгляд на Мэллори.
– Перерезанное горло я видел трижды, сэр.
Он кивнул, показывая, чтобы я продолжал.
– Впервые – когда я только поступил на службу. Муж прочел эсэмэс, которое прислал жене его лучший друг, и схватился за нож. Примерно год спустя грабили ювелирный, продавец нажал на кнопку сигнализации. Налетчик выстрелил, но пистолет дал осечку, и негодяй схватился за топор. Потом на одной свадьбе отцу невесты не понравилась речь шафера, и он метнул в беднягу бокал.
– Хоть одна рана была похожа на эту?
– Нет, сэр.
– Его почти обезглавили.
Я огляделся.
– Крик или шум должны были услышать.
– Тут с раннего утра полно народа, человеку почти что отсекли голову, однако никто ничего не слышал.
Мэллори значительно посмотрел на меня светло-голубыми глазами, но я по-прежнему не понимал.
– Ему перерезали трахею, – сказал инспектор. – Чтобы кричать, нужен воздух, а в легких его не осталось. Поэтому слышать было нечего.