— Я уже проверил его, док, — сказал шериф.
Но я пошел в кабинет с его высокими шкафами со стеклянными дверцами. Дженнифер последовала за мной туда, и я спросил:
— Где он хранил ключи от них?
— Они открыты. Они никогда не были заперты.
Я стоял и смотрел на пустое место в шкафу, где лежала дубинка с акульими зубами с Тихоокеанских островов, вспоминая слова Райдера Секстона, когда он показывал ее нам. Кто-то взял эту дубинку, пересек оставшийся нетронутым снег и убил человека.
Я уставился в стекло, видя свое отражение и отражение Дженнифер рядом со мной.
— Давай выйдем на улицу, — сказал я.
— Солнце снова зашло. Становится прохладно, — сказала она, открывая дверь.
Я помог ей спуститься по ступенькам черного хода, и мы направились к хозяйственным постройкам.
— Может быть, сегодня ночью снова пойдет снег.
— Я чувствую себя такой беспомощной, — сказала она.
— Это можно сказать про всех нас. Только сейчас, глядя на эту стеклянную витрину, я понял, насколько беспомощен я был. Я внезапно понял, кто убил Райдера Секстона, но у меня нет доказательств, которые убедили бы присяжных.
— Это тебе что-то подсказало?
Я кивнул.
— Я вспомнил, что сказал Секстон, когда показывал нам эту дубинку. По его словам, она была хороша для добивания раненых оленей в охоте. Он использовал его для этого, не так ли? И когда он сказал сегодня утром, что кое-что забыл, он имел в виду дубинку. Он попросил кого-нибудь взять его и принести ему в сторожку.
Она вопросительно посмотрела на меня.
— Он попросил тебя, Дженнифер. Ты шла рядом с ним, и я слышал, как он что-то пробормотал тебе. Потом ты вернулась в дом и принесла ему дубинку. Остальные из нас к тому времени были в поле и в лесу, так что мы не видели, как ты туда возвращалась. Вид тебя с этим оружием не встревожил Секстона, потому что он попросил тебя принести его. Он даже повернулся к тебе спиной и стал для тебя идеальной мишенью. С этими акульими зубами не потребовалось слишком сильного удара, чтобы убить его.
— Ты обвиняешь меня?
— Это могла быть только ты, Дженнифер. Я полагаю, ты сделала это ради денег, чтобы твоя сестра унаследовала его состояние, и оно стало бы вашим.
— Нет.
— Да, Дженнифер. Моя мама сказала мне, что ты была наверху около десяти минут — этого было бы достаточно.
— Как я пересекла снег? Там не было никаких следов.
Мы достигли вершины холма и стояли, глядя вниз на охотничий домик, мирный в осеннем окружении. Снега оставалось еще достаточно, чтобы мы могли увидеть следы Райдера Секстона.
— О, но там были следы, — сказал я. — Там все еще есть следы, которые взывают к нам, чтобы мы их увидели. Но, как и в «Почтальоне» Честертона, они настолько очевидны, что остаются невидимыми. Я имею в виду, конечно, дорожку, оставленную оросительным шлангом, который тянулся от насосной станции к сторожке. Прошлой ночью на шланг выпало полдюйма снега, поэтому, когда его свернули сегодня утром, на поле остался голый след, ведущий прямо к двери сторожки.
— Ты сошел с ума! Этот шланг всего около полутора дюймов в ширину! Даже идя на цыпочках, я не мог идти по его следу, не оставляя следов!
Поднимался холодный ветер, и я поднял воротник куртки.
— Ты не ходила на цыпочках, Дженнифер, — тихо сказал я. — Ты ехала на велосипеде.
Если я и ожидал ярости загнанного в ловушку животного, то ее не было. Она просто закрыла глаза и слегка покачнулась. Я протянул руку, чтобы поддержать ее.
— Ты сказала мне, что ему не понравилось, как ты ездила по лесу во время охотничьего сезона, — продолжил я. — Так что, очевидно, это было то, что ты делала раньше. Следовать по этой узкой линии, оставленной шлангом, было бы нетрудно, и если бы ты один или два раза оборвала ее, то сам шланг мог оставить такие следы, когда его тащили обратно. И, конечно же, ты перенесла велосипед из курятника к насосной станции, где начиналась трасса, так что он не оставил новых следов на скотном дворе. Ты, вероятно, держала дубинку под мышкой, когда крутила педали, и возвращались по тому же следу. Пока ты оставалась в нем, не было никакого снега, чтобы сохранить след твоих велосипедных шин. Ты не оставила никаких улик, за исключением единственного старого куриного пера, которое, должно быть, прилипло к велосипеду в курятнике. Это перо было единственным подтверждением, в котором я нуждался, когда вспомнил, что ты вчера убирала туда велосипед.
— Дело было не в деньгах. — Наконец она заговорила. — Это не имеет к этому никакого отношения. Он был чертовски жесток с моей сестрой. Ты, должно быть, заметил, как она несчастна. Иногда он даже бил ее, когда был пьян. Она не хотела оставлять его, поэтому я оказала ей самую большую услугу, какую только могла. Я убила его.