Зашуршало. Ленька увидел, что Бекоев, повернувшись к свету, листает что-то. Удовлетворенно хмыкнул, оторвал листок и смял. Шагнул к колодцу. Яркое пламя ударило Леньке в глаза. Бекоев зажег спичку, поднес к смятой бумаге и бросил горящий комок в черный провал.
Когда стихли шаги, Ленька еле разжал пальцы. Встал рядом с флажками и глубоко, прерывисто вздохнул. Глухо вздохнул и колодец, выбросив из своих недр слабо тлеющий комочек. Токи воздуха в многочисленных подземных ходах постоянно меняются. Вот и сейчас потянуло снизу, возможно, насосы погнали воздух в нижний горизонт.
Ленька нагнулся и затушил слабый огонек по краю бумажки. Развернул — карандашом нарисованы какие-то линии, точки. Спрятав листочек в карман, он поспешил к щиту. «Отключу снова!»
Но Бекоев оказался предусмотрительным. Он унес перчатки. Ленька в отчаянии озирался — ни палки, ни веревки, чтобы сорвать рубильник. Одна пыль.
Надо бежать к гезенгу и помешать бандиту уйти. Как — Ленька об этом не задумывался, мчался со всех ног. Поворот, еще поворот… Он остановился так неожиданно, что сапоги поехали по граниту.
Спиной к нему стоял Бекоев. Двое преграждали путь к гезенгу: взрывник и лейтенант. Но почему так бледны их лица, так расширены глаза?
В согнутой руке над головой бандит держал нож.
— Видать, успел, — сказал взрывник. — Гезенг темный стоит…
В ту же минуту решетчатая громада гезенга вспыхнула яркими огнями.
— Ах ты! — Саночкин в сердцах выругался.
— Кто же включил снова? — Гусятников нахмурился.
— Вот и гадай кто. Может, горняк какой увидел парнишку и с пылу поправил. А может Бекоев…
— Он знает, где находится щит? — встревоженно спросил лейтенант.
— Знает. Многое он тут знает. Недобрый гостюшка.
— Что ж, тогда он прямо сюда пойдет.
— Здесь и схватим.
— Спрячемся?
— Зачем? Я тут никого не боюсь. Пусть он боится.
— Я не поэтому, — смутился лейтенант. — А на предмет неожиданности.
— Куда же он теперь денется? Мы тут ход перекрыли…
«Гость» выскочил откуда его не ждали. Он появился в темной норе дучки, держа нож над головой.
— Не подходи, не подходи, прикончу!
Но тут на него прыгнул лейтенант Гусятников. Нож, чиркнув по граниту, высек искру. Лейтенант заломил бандиту руки.
— На вот веревочку, скрепи, — взрывник подал моток бикфордова шнура.
— Готов, — лейтенант, подтолкнул связанного Бекоева к гезенгу. — Теперь можно отдохнуть.
Он махнул Леньке:
— Чего встал, иди сюда!
Ленька подошел, восторженно блестя глазами:
— Как вы его… — и вдруг стукнул себя по лбу. — Ой, что я наделал!
— Ты чего? Что случилось?
— Надо снять было все это на пленку! Такие кадры!
— Потеха… — лейтенант и взрывник переглянулись. — Самого чуть не ухлопали, как муху, а он все про кадры думает. Ох, малец!
Саночкин, вздохнув, поднял нож и подал лейтенанту. Но едва протянул руку, как покачнулся и сильно побледнел.
— Врача, скорее! — лейтенант подхватил его и кивнул Леньке на клеть гезенга. — Жми наверх!
Погоня
Легко сказать: жми! Гезенг полз медленно, по-черепашьи. Ленька в нетерпении приплясывал в кабине — ведь внизу лежит без сознания Виктор Филиппович, с ним плохо, он, может быть, умирает! Едва лифт остановился, Ленька выскочил и со всех ног помчался в санбыткомбинат.
Когда дежурный врач санбыткомбината и медсестра торопливо направились к зданию рудника, Ленька двинулся было за ними, но врач сказал:
— Ты оставайся здесь, мы и без тебя управимся.
Ленька вышел на площадь, где у домов сгрудились машины, пережидавшие южак. Ветер еще свистел и завывал, но это был уже не тот ветер. Ленька постоял минуту, соображая, пойти ли в столовую и там дожидаться Гусятникова или; все же вернуться на рудник.
Тяжелая автоцистерна тихо тронулась под уклон и поехала прямо на него. За ветровым стеклом мелькнула спутанная пегая борода. Ленька обернулся, когда машина была в каком-то метре от него. Пронзительно взревел мотор. Ленька метнулся в сторону, но бампер успел его задеть и сбить. Словно каменное колесо прошло рядом с его головой.
Ошеломленный ударом, Ленька лежал некоторое время, хотя машина уже умчалась и затих вдали рев мотора. Чьи-то руки подняли его с земли, ощупали:
— Что с тобой, малец? Ты жив?
Ленька встрепенулся. Это был шофер Шастун. Тот тоже узнал его и обрадовался, когда Ленька сказал, что у него как будто все в порядке, нигде не болит.