— Аурика, — закричала она, — иди сюда, быстро! Костаке плохо! Позови и Тити. Отправляйтесь туда, чтобы кто-нибудь чего-нибудь не украл. Марина! Беги за Стэникэ. Пусть придет с Олимпией и приведет знакомого доктора. Ах! Нужно же было именно сейчас этому случиться! Сил моих больше нет. С утра маковой росинки во рту не было.
Аглае второпях выпила кофе и, сопровождаемая Аурикой и Тити, словно телохранителями, отправилась к Костаке. Старик, казалось, чувствовал себя лучше и только озабоченно поглядывал на мебель.
— Что с тобой, Костаке? — спросила Аглае скорее нахально, чем сочувственно. — Черт тебя дернул возить кирпич, строить дом, будто тебе жить негде было! Всегда так получается, когда слушаешься детей.
Аглае посмотрела на Феликса и Отилию так, словно никогда с ними и не ссорилась, и спросила:
— А вы что делали? Вы были здесь? Что же с тобой, Костаке? — продолжала она. — Может, это от жары, ведь такая страшная жарища! Нужно уложить тебя в постель, что ты лежишь здесь, на диване!
Старик слегка застонал и качнул головой в знак того, что не хочет перебираться отсюда.
— Надо хотя бы раздеть тебя, а то одежда стесняет. Не ожидая его согласия, Аглае перевернула старика, как ребенка, и сняла сюртук. Отилия бросилась стаскивать с него потрескавшиеся ботинки с резинками, носки у которых загибались вверх, словно это были турецкие туфли.
Показались ноги дяди Костаке в шерстяных носках сказочной толщины. Носки были рваные, и большие пальцы, точно восковые, нелепо торчали из них. В другое время Отилия рассмеялась бы, но теперь она ничего не замечала, ничего не слышала. Аглае стянула со старика брюки, словно мешок, и дядя Костаке остался в широких подштанниках из цветного ситца, подвязанных внизу вместо оборванных тесемок веревочками.
— Поглядите-ка, — заметила Аглае с упреком. — Вот что получается, когда нету в доме настоящей женщины! Разве ты так одевался в прежние времена?
Отилия поискала в спальне и нашла ночную рубаху непомерной длины из грубого домотканного холста, в которой лысый дядя Костаке стал похож на фараона, запеленутого в льняную ткань. Принесли одеяло, Аглае взяла подушку и стала ее взбивать, как вдруг старик закричал:
— Клю... клю-чи!
— Ключи? Вот твои ключи! (Дядя Костаке протянул к ним руку.) Лучше бы ты мне их отдал, а то еще украдет кто-нибудь.
Вскоре пришли Стэникэ, Олимпия, доктор Василиад и комната наполнилась людьми. Атмосфера была удушающая, от больного исходило зловоние. Отилия открыла окно. Василиад бегло осмотрел Костаке, пощупал пульс, заглянул в глаза. На лице старика было написано недоверие и усталость.
— Ну, Василиад! Что скажешь? — снедаемый любопытством, спросил Стэникэ.
— Пока ничего не могу сказать. Пусть полежит спокойно. Если можно, положите на голову пузырь со льдом. Удар был не сильный, поскольку сознания он не потерял. Потом увидим, может ли он говорить, не разбил ли его паралич.
— Боже избави, — взмолилась Аглае, — уж лучше смерть, чем этакое! А такой парализованный человек долго может прожить?
— Зависит от обстоятельств, — все с той же кислой миной проговорил доктор.
— Послушай, Василиад, — Стэникэ отвел доктора в сторону, — будь человеком, ведь я тебя знаю, не крути. Как ты думаешь, выживет он или умрет? Нам надо знать, что делать.
— Обычно люди в таком возрасте не выздоравливают. Потом будет еще удар. Все зависит от организма.
— К черту всю эту вашу медицину, — возмутился Стэникэ, — никто ничего толком не знает.
Так как Отилия настаивала, Аглае решила выполнить совет врача и купить пузырь со льдом. Она громко спросила старика:
— Костаке, где у тебя деньги? Нужно купить лед. Дай ключи.
Дядя Костаке выпучил глаза, губы его беззвучно зашевелились. Он еще крепче сжал ключи. Аглае протянула руку и хотела взять их, но тут старик героическим усилием отодвинулся в глубь дивана и пробормотал:
— Н-не хо-хочу льда!
— Говорит, — заметил Василиад. Стэникэ сделал жест восхищения и досады:
— Старикан известный плут! Я-то знаю. Живучий!
— Но, Костаке, — в полный голос крикнула Аглае, — нужны деньги на расходы, надо заплатить доктору. Ты что, хочешь, чтобы я платила?
Старик долго лежал неподвижно, потом сделал знак Феликсу подойти к постели, поднял ключи, с большим трудом выбрал один из них и показал юноше. Но как только Феликс попробовал взять всю связку, старик запротестовал, и тот понял, что ключ надо снять с кольца. Старик пытался объяснить: