Да, Кристобаль ужасно хочет познакомиться с мадемуазель, couturière, которая смогла добиться успеха среди громких, преимущественно мужских, имен парижской высокой моды: Уорта, Пакен, Дусе… Итак, он решительным шагом заходит в казино, проходит мимо играющего на террасе оркестра, который выглядит так, будто в мире не происходит никаких несчастий. Баленсиага оставляет позади себя кафе и бильярд и поднимается по величественной лестнице из белого мрамора, освещенной вереницей бронзовых ламп. На верхнем этаже расположены игровые комнаты: они закрыты для жителей Сан-Себастьяна, это территория иностранцев. Однако не привыкший сдаваться Баленсиага прибегнул к покровительству друга-иезуита с хорошими связями, и директор казино позволил ему посетить комнаты [9]. Перед тем как оказать ему эту услугу, его религиозный друг предупредил Баленсиагу, чтобы тот был осторожен с Коко Шанель, он был убежден в дьявольском происхождении ее таланта.
Кристобалю без проблем удается добраться до игровых залов. Он бродит среди смеющихся иностранцев, празднующих удачу, и вот тут-то видит ее. Там, вдалеке, с картами в одной руке и сигаретой в другой, сидит непохожая ни на кого женщина. С чего бы начать? У нее довольно скандальная прическа: ее темные волосы подстрижены в стиле «гарсон», так же, как и у дерзкой писательницы Колетт2. Кожа у нее загорелая, словно она пыталась подражать самым скромным крестьянкам, а не тем аристократкам, которые так заботились о бледности своего лица. И как будто этого всего было недостаточно, подол ее платья даже не прикрывал лодыжки, а талия была едва видна под свободным кроем ткани. На ее груди покоились несколько ниток очень длинного жемчужного ожерелья, где жемчуг переплетался с какими-то камушками, похожими на бижутерию. Она одевалась так, как хотела, потому что не боялась ничего и никого и привыкла общаться с самыми яркими персонажами парижской культурной сцены. Например, всего несколько месяцев назад она подружилась с Пабло Пикассо, ее альтер-эго в мире живописи, как сказал Жан Кокто.
«Похоже, сам дьявол “нашептывает” ей идеи для нарядов».
Осмелится ли Кристобаль заговорить с ней? Осмелится ли завязать разговор с грозной Мадемуазель?
Отчего бы и нет? Разве он, несмотря на свою молодость, не стал уже успешным кутюрье? Разве его не вызывали во дворец Мирамар, чтобы сама королева Мария Кристина могла примерить одно из его творений? Почему он должен бояться?
В этот момент Коко встает. Она идет через зал, направляясь туда, где со шляпой в руке остановился Кристобаль. Подобно тому, как однажды он осмелился попросить маркизу де Каса Торрес позволить скопировать купленное в Париже платье, сегодня он набирается смелости, чтобы заговорить с Габриэль, с самым революционным среди новых деятелей моды, а также – как ему рассказали – и самым вспыльчивым. Он обращается к ней на своем неуклюжем, но неплохом французском.
– Мадемуазель Шанель?
Она останавливается и разворачивается к нему во всей красе: прямой нос, гордый подбородок, блестящие черные глаза и высокие скулы. Вглядывается в его лицо. Она хороша собой, но прежде всего невероятно харизматична.
– Да, это я, вы что-то хотели?
– Меня зовут Кристобаль Баленсиага. Позвольте мне выразить восхищение вашей модой.
Приподнимая брови в раздражении, Габриэль поправляет его:
– Ах, нет-нет, месье. Это другие следуют моде, я же создаю стиль. Мода предназначена для того, чтобы ее убивали. Господи Боже, да ведь мода стареет еще быстрее, чем женщины! Мои же творения будут жить даже тогда, когда меня уже не будет. Я в этом не сомневаюсь.
Он застенчиво улыбается и кивает в ответ на тираду своей собеседницы. Прокашливается.
– Видите ли, я только что открыл свое ателье в Сан-Себастьяне. Я планирую представить свою первую коллекцию в следующем году и…