— Да уж, есть от чего отказаться, — прерывает его Поэт-Криминолог.
— Поверьте, я бы и отказался, если бы он нарочно не подстегивал мое любопытство. «И потом, что доказывает, что я говорю правду? А что вам рассказывает Юлий? Что доказывает, что он тоже говорит правду? А может, мы все лжем, чтобы запутать вас и чтобы вы не смогли собрать воедино все абсурдные вещи, которые мы рассказываем?» Тут он занервничал и, внезапно остановившись посреди аллеи, под глициниями и розами, начертил своей тростью на песке какие-то странные знаки.
— Думаете, те самые?
— Несомненно, те самые, что обнаружены на корпусе «Урана». «Посмотрите на эти знаки, — сказал он. — Мне достаточно нарисовать их на земле, на воде или в воздухе, чтобы защититься от любого, кто готов причинить мне зло. Если я захочу, то могу даже парализовать ваши мысли. Или спастись из безвыходной ситуации, когда другие этого сделать не смогут».
— Вы нарисовали нам портрет человека, не способного отличить реальное от иррационального. Почему такой человек, утопив всех родных, не смог выбраться сам, несмотря на то что умел пользоваться магическими знаками? Знаете, в его семье происходили вещи, в которые трудно поверить!
— Да, он несколько раз рассказывал мне о сеансах левитации, которые проводил его бенгалец. Он также верил в контакты с окружающими нас духами. «Посмотрите на эту толпу, — сказал он мне в Нью-Йорке, когда мы шли к слепому бенгальцу, — все эти люди, которые толкают нас на тротуаре, ничто по сравнению с невидимой толпой, окружающей нас… современная физика доказала, что мы воспринимаем лишь ничтожную часть материи, из которой состоит Вселенная». Я слушал его, недоумевая про себя, как такой здравомыслящий человек может верить в подобные глупости? Понятное дело, что я помалкивал.
— Но зачастую именно здравомыслящие люди верят в духов и ангелов. Материалист Виктор Гюго вместе с семьей проводил спиритические сеансы. Он не только верил в стучащих духов, но и выполнял их приказы, — говорит Поэт-Криминолог. — И, поверьте, я бы тоже охотно прибегнул к их помощи! В жизни есть такие проблемы, когда хотелось бы решить их с помощью или поддержкой высших сил. Бальзак тоже верил в духов. Когда читаешь то, что он говорил об Эммануэле Сведенборге[8] и его «Тайнах небесных», так и хочется обратиться к духам.
— В моей семье происходило такое… — возбужденно произносит Следователь.
— Подождите, удивительное только начинается, — смеется Литературовед.
— Кажется, мы засиделись, — замечает Следователь. — Давайте зайдем ко мне на работу и посмотрим увеличенные снимки «Урана». А затем вы продолжите изучение рукописей.
— После того что мы узнали о Карле Найе и его вере в тех, кто помогал ему преодолевать его страхи, я больше не сомневаюсь, что на снимках мы увидим те же знаки, что и на яхте, — заявляет Поэт-Криминолог по дороге к порту.
После долгого изучения увеличенных снимков Литературовед говорит:
— Это те же знаки, которые рисовал Карл Най. И такие же, немного измененные знаки я нашел в дневнике Лоты Най.
— Значит, никто, кроме него, не мог их нарисовать? — спрашивает Следователь.
— Я в этом уверен. Когда мы летели в Нью-Йорк, Карл сказал: «Лично я хотел бы, чтобы вы отказались от своей затеи написать книгу, но, если вы все-таки решили продолжать во что бы то ни стало, совершенно необходимо, чтобы мой слепой бенгалец благословил вас. Он должен нарисовать на вас кое-какие знаки, без чего всё, что вы напишете о моей семье, не будет соответствовать действительности. Вы должны показать в своей книге скрытую часть моих произведений, а также всех остальных членов семьи, так как во всех нас живет Арно и это под его диктовку мы пишем». Он также сказал, — продолжает Литературовед, рассматривая снимки под светом настольной лампы: — «Великие книги — это те, в которых человечество с трудом осмеливается признать себя. Это огромные безвоздушные пещеры в форме черного зеркала. Великие книги — это обрушивающиеся на вас скалы. Великие книги в отличие от всяких книжонок, которые читают в самолетах, поездах и других местах, давят на вас, как давит сама жизнь. Это действительно жизненные книги, настоящая душегубка. Вот почему, бесконечно взбираясь на вершину, я все еще пытаюсь написать великую книгу. И я очень надеюсь задушить своей последней великой книгой всех исследователей типа вас». И тут он добавил еще несколько ужасных фраз, о которых я не могу вспоминать без дрожи: «Я собираюсь написать великую книгу о семье человеческих крыс и молниеносном размножении этих крыс-литераторов. Всё будет внешне выглядеть прилично, уравновешенно, внушать доверие, но потом, под этой внешней поверхностью, произойдет мерзопакостная вещь. Это будет бездонная по своей глубине книга, где всё закончится на дне морском».