Сила Петросяна заключается в том, что он стремится к ограничению активных возможностей противника и делает это виртуозно. Он держит вас как бы на дистанции и согласен вступить в рукопашную только тогда, когда вы, устав от такой изнурительной борьбы, соглашаетесь на ближний бой в не благоприятной для вас ситуации. Этот стиль оригинален и очень опасен…
Кроме того, Петросян обладает колоссальным тактическим талантом. Когда эта сторона его творчества полностью раскрывается, Петросян становится страшным для любого противника, в такой борьбе он бывает решительным и беспощадным.
Далее Спасский, рассказав о своей игре в матче и вновь перейдя к Петросяну, заметил:
— Но в ходе поединка кое-что явилось для меня неожиданностью. Такие качества Петросяна-шахматиста, как осторожность и осмотрительность, настолько прогрессировали, что стали скорее недостатком, нежели достоинством.
За истекшие три года Петросян как шахматный игрок (я употребляю это слово в самом хорошем смысле) несколько поблек. Это проявилось хотя бы в том, что он иногда предлагал мне ничью в лучших позициях.
Несмотря на замечательное комбинационное чутье, Петросян не проявил свои тактические способности. В отличие от прошлого матча, он не обратился к этой очень яркой стороне своего шахматного творчества.
В игре Петросяна я ощущал какую-то скованность и неуверенность, особенно во второй половине матча. Мне кажется, он допустил психологический просчет. Когда Петросян сравнял счет после десятой и одиннадцатой партий, он, по-видимому, решил, что я сломлен и не смогу оправиться. Его игра стала суше, он полностью закрепостился…
Мне думается, что для Петросяна-шахматиста поражение в матче принесет известную пользу. Он будет играть более свободно, лучше — в этом я абсолютно убежден, а его талант и сила в рекомендациях не нуждаются.
…Итак, Петросяну было над чем поразмышлять. Конечно, если говорить о причинах его поражения, нельзя было игнорировать и то хорошо известное обстоятельство, что психологически чемпиону мира всегда труднее, чем сопернику.
Петросян мог бы вслед за Борисом Годуновым повторить эти слова. Как почти каждый чемпион мира, который, поднявшись на вершину, ощущает затем не то чтобы разочарование, но какую-то духовную усталость, вызванную во многом тем, что уже не надо, как будто, ни к чему стремиться, а предстоит теперь только отстаивать захваченные позиции, Петросян испытывал некоторую депрессию. Не было счастья душе Петросяна еще и потому, что чем ближе становился матч со Спасским, тем все смелее большинство знатоков отдавало в своих прогнозах предпочтение претенденту. Все громче ворчали и болельщики, которые не могли простить чемпиону того, что в последние два года перед матчем он занимал в турнирах более чем скромные места.
И все-таки причины поражения крылись не в психологической депрессии, а в другом — в том, что Спасский оказался на этот раз сильнее, в том, что Петросян меньше, чем в первом матче, доверял своему втором) «я», полностью поручив командование двум полководцам — осторожности и осмотрительности.
Размышления Петросяна имели определенную цель. Чуждый малейшему самообольщению, он хотел ответить себе на вопрос: может ли он остаться в так хорошо знакомой ему роли претендента и предпринять попытку реставрации или должен перейти на почетную роль экс-чемпиона и поигрывать в турнирах в свое удовольствие:
Петросян принял решение остаться в строю претендентов и предпочел до поры до времени оставить при себе свои выводы по поводу поражения во втором матче со Спасским.
Сумеет ли Петросян вернуть себе престол? Одна такая попытка закончилась неудачей в финальном матче претендентов с Фишером. Причем и в этом матче осторожность и осмотрительность во многих партиях сыграли сомнительную — чтобы не сказать предательскую — роль. И это было тем более обидно, что когда во второй партии Петросян доверился своему тактическому дарованию, он добился великолепной победы.
Гадание не входит в нашу задачу. Но как бы ни сложилась дальнейшая шахматная судьба Тиграна Петросяна, он — натура творчески сложная и глубоко противоречивая — навсегда останется в истории шахмат примером человека, шахматиста, бойца, который, отдавая дань практическому взгляду на жизнь и шахматную борьбу, оставался в душе шахматным романтиком, не раз приходившим к согласию со своим вторым «я».
