— Я слишком молод, чтобы разбираться в восьмиугольных домах, — признался я.
Он только усмехнулся.
— Я ещё на год или два моложе, но постараюсь вас просветить. Восьмиугольная форма была и функциональной, и удобной, но важную роль играли ещё и предрассудки. Считалось, что злые духи любят скрываться в прямых углах, а восьмиугольный дом, полностью лишённый прямых углов, считался свободным от зла. Поэтому такие дома пользовались популярностью у спиритистов. На самом деле, говорят, что друзья моего деда проводили прямо здесь сеансы. Только мне кажется, духи, которых они вызвали, могли быть ничуть не добрее тех, от которых старались избавиться.
Я посмотрел на него.
— В комнате есть привидения?
— Если верить старинным слухам, — сказал он с усмешкой.
Он показывал мне забитые шкафы и вид из окна, пока мы обсуждали детали предстоящей свадьбы. Прежде чем мы ушли, я заметил, как он проверяет, заперто ли окно изнутри. Тяжёлая деревянная дверь была оснащена и замком, и засовом с внутренней стороны. Он не мог задвинуть засов, находясь снаружи, но замок он запер тонким и длинным ключом.
— Держите привидений под замком? — улыбнулся я.
— В этих шкафах можно найти ценные предметы старины, — объяснил он. — Я стараюсь держать комнату запертой, пока она не используется.
Жена Джоша, Эллен, встретила нас на парадной лестнице, спускаясь вниз с грудой грязного белья для прачечной. Её голубые глаза вспыхнули, когда она заметила меня.
— Здравствуйте, доктор Сэм! Я только думала, когда вы к нам зайдёте. Рада видеть вас вновь!
Она лучилась здоровьем, красотой юности и яркой жизнерадостностью, заставляя меня завидовать Джошу Идену. Они познакомились в колледже и поженились вскоре после этого. Несмотря на юный возраст, они казались мне примером людей, целиком и полностью контролирующих собственную жизнь. Отец Джоша, Томас, бросил семью после войны, решив остаться в Париже с танцовщицей, которую там повстречал. Бедная мать Джоша не перенесла потрясения, а эпидемия гриппа 1919 года окончательно оборвала её жизнь.
Джош поступил в колледж, и со временем суд объявил его отца тоже мёртвым, хотя не было никаких доказательств этого, кроме полного отсутствия вестей от него. Иден-Хаус отошёл к Джошу вместе с небольшим наследством. Он разумно вложился в землю, а не в ценные бумаги, и недавний крах Уолл-стрит почти не задел его. К тому же возможность сдавать от случая к случаю восьмиугольную комнату приносила стабильный доход. Эллен даже говорила о возможности превратить весь дом в ресторан, если поправка об отмене сухого закона будет принята. А уже велись разговоры о том, что растущую безработицу можно победить, создав новые рабочие места в возрождённой ликёро-водочной промышленности.
— Мы готовимся к большому дню в субботу, — объяснил я Эллен. — Я просто пришёл взглянуть на комнату.
— Наверняка, шериф Ленс весь на нервах, — улыбнулась она.
— Не настолько, чтобы это замечали окружающие. В конце концов, он уже через всё это проходил. Лишь для Веры это в первый раз.
— Я уверена, что они будут очень счастливы, — сказала Эллен.
Она была весьма обрадована перспективой свадьбы, и, когда мы прибыли в пятницу вечером на репетицию, удивила Веру и шерифа стёганым одеялом ручной работы в качестве свадебного подарка.
— Это так мило! — воскликнула Вера. — Мы постелем его на нашу кровать!
— Это просто маленький подарок от Джоша и меня, — пробормотала Эллен. Теперь она выглядела менее уверенной в себе, чем в мой предыдущий визит, вероятно, из-за смущающего присутствия доктора Томпкинса.
Священник явился одетым в серый костюм, приветствовал шерифа Ленса и Веру обыкновенными добрыми пожеланиями и затем обратился ко мне:
— Вы понимаете, доктор Хоторн, что завтрашняя служба должна начаться в десять часов ровно. У меня назначена другая свадьба в Шинн-Корнерс в полдень. В церкви.
— Не волнуйтесь, — сказал я, начиная жалеть, что вообще связался со столь самодовольным человеком.
Мы быстро провели репетицию в восьмиугольной комнате, пока Джош и Эллен Иден наблюдали у входа. Шериф и Вера хотели, чтобы присутствовало всего двое гостей. Я был шафером, а близкая подруга Веры Люси Коул — подружкой невесты. Люси была очаровательной южанкой почти тридцати лет, переехавшей в Нортмонт годом ранее. Иногда она помогала Вере управляться на почтамте и сильно сблизилась с ней за прошедший год.
— Вы знаете, Сэм, — говорила мне Вера до этого, — если бы не поддержка Люси, я бы ни за что не решилась выйти замуж за шерифа. Когда тебе за сорок, первый брак — впечатляющее решение.