Спрятав ключ в карман, Пуаро осторожно задвинул ящик и уже поднялся с корточек, собираясь покинуть родительскую спальню, когда бабушкина дверь снова скрипнула.
— Ва-аня! — позвала Генриетта Густавовна.
Оказавшись в ловушке, он, недолго думая, рыбкой нырнул под родительскую кровать и, больно там обо что-то стукнувшись, затаился.
— Ваня, почему ты не отвечаешь?
По голосу внук определил, что бабушка заглянула к нему в комнату. Теперь оставалось ждать, когда она, проверив родительскую спальню, переместит поисковую экспедицию в район ванной, туалета и кухни. Тогда можно спокойно вернуться к себе, и пускай бабушка думает, что угодно. Он же, Иван, будет стоять на том, что спокойно сидел у себя и делал уроки. Просто она не заметила.
— Ва-аня! — бабушка уже стояла в дверном проеме спальни.
По закону подлости именно в этот момент ему жутко захотелось чихнуть. Он с силой зажал пальцами нос и возмущенно подумал: «Вот её хваленая уборка. Чистота. Порядок. А под кроватями все равно пыльно».
— Ва-аня, ты где? — в голосе бабушки все отчетливей слышалось раздражение.
«Там, где тебя нет, — вел воображаемый диалог с преследовательницей Пуаро. — Иди, ищи скорее на кухню. Чего зря вопить».
— Странно, — охватило явное замешательство Генриетту Густавовну. — Куда он мог деться? Неужели гулять пошел? Ваня! Ваня! Ау! Надо же, совсем от рук отбился. Удрать на ночь глядя и даже не предупредить.
И она покинула комнату.
— Дурдом, — произнес Пуаро, выползая из-под кровати.
Дождавшись, когда бабушка завернула за угол длинного коридора, мальчик вихрем переместился к себе. Борьба с Генриеттой Густавовной порядком его утомила, и вновь приниматься за домашку уже совсем не хотелось. Правда, усилия его не прошли даром. Ключ лежал в кармане.
— Ва-аня! Ва-аня! — Генриетта Густавовна тем временем продолжала поиски в районе кухни и чулана.
Мальчику стало смешно. Кажется, бабушка вообразила, что он впал в детство и играет с ней в прятки. «А кстати, — вдруг осенило его, — совсем неплохая идея. Вот если бы я не нашел сейчас ключ, можно было бы действительно спрятаться. Бабка подумала бы, что я ушел, и расслабилась. Кому охота в пустой квартире запирать дверь своей комнаты. Ну, а потом она села бы на кухне, а я — к ней, и цап-царап кассету. А с кассетой — на лестницу. Ну, а дальше можно изобразить, будто я уходил и вернулся. А если от неё действительно сейчас в шкаф спрятаться? Конечно, не для дела, а просто так, чтобы потом посмеяться».
Он собирался исполнить задуманное, когда раздались три звонка. Это пришли с работы родители.
Усевшись за письменный стол, Иван превратился в слух. Бабушка прошла из кухни к двери. Едва впустив дочь и зятя в квартиру, она начала жаловаться:
— Это просто какое-то форменное безобразие! Ваня совсем отбился от рук! Удрал на ночь глядя, ничего мне не сказав.
— Как это удрал? — с тревогою переспросила Инга Сергеевна.
— А как, по-твоему, удирают? — мелодраматически произнесла Генриетта Густавовна. — Просто собрался, и поминай как звали. А мне даже словом не обмолвился, что уходит. Я для него теперь — пустое место. Это все вы, Константин, виноваты.
— Я? — с ходу завелся отец Ивана. — При чем тут я?
— При том, что не научили его уважать старших, — усилила пафос Генриетта Густавовна. — Вот и пожинайте теперь плоды своего воспитания.
— Мама! — строго прикрикнула на неё Инга Сергеевна.
— Генриетта Густавовна, — с подчеркнутой вежливостью произнес Константин Леонидович. — Вероятно, мы с Ингой воспитываем Ивана не идеально. Однако в данном случае мы, видите ли, были весь день на работе и только что явились домой. И вот, позвольте узнать, вы-то куда смотрели, когда наш сын, а ваш внук собрался на ночь глядя уходить?
Пуаро понял: страсти накалились и, во избежание крупного семейного конфликта, пора выходить из засады.
Состроив удивленную и одновременно совершенно невинную физиономию, он резким движением распахнул дверь своей комнаты и осведомился:
— Что за шум, а драки нет?
Ярко-рыжая шевелюра на голове Константина Леонидовича мигом встала дыбом. Генриетта Густавовна зачем-то сняла очки, а затем, снова надев их, уставилась на Ивана. И лишь Инга Сергеевна нашла в себе силы произнести:
— Так он, оказывается, вообще дома? Мама, зачем ты сказала, что он ушел?
— Но его действительно только что не было дома, — начала оправдываться Генриетта Густавовна.
— Галлюцинации, — тихо, но выразительно произнес Константин Леонидович.
— Что вы сказали? — не расслышала теща.
— Да так, ничего. Мысли вслух, — уклончиво отозвался Константин Леонидович.
Холмский-младший не удержался и фыркнул.
— Ладно, раз все в порядке, пойдем, Костя, переодеваться, а потом ужинать, — поспешила замять конфликт Инга Сергеевна.
Родители удалились к себе. А Генриетта Густавовна тут же пристала к внуку:
— Где ты был?
— Дома, — его распирало от смеха.
— Я везде смотрела, но нигде тебя не обнаружила, — бабушка хотела во что бы то ни стало докопаться до истины.
— Да меня и искать было нечего, — с трудом удалось почти совсем естественным голосом ответить Ивану. — Я просто сидел и делал уроки.
— Неправда! — возмутилась Генриентта Густавовна. — Я к тебе заходила.
— Разве? — разыграл недоумение Иван. — Я тебя не видел. Наверное, ба, ты ошиблась и зашла в другую комнату.
— Мама, да прекрати ты, — к счастью для Пуаро, подошла к ним Инга Сергеевна. — Пойдем лучше на кухню. А то Костя ужасно голодный.
И они ушли разогревать и накрывать на стол.
Когда, наконец, все собрались на ужин и Константин Леонидович придвинул к себе дымящуюся тарелку супа, Иван решил его обрадовать:
— Па, знаешь, у бабушки появилась к тебе большая просьба.
— Какая? — отец проглотил первую ложку и набрал вторую.
— Ей нужен собственный плейер. Купи, пожалуйста. А то она сегодня мой брала.
Константин Леонидович вздрогнул. Ложка выпала у него из рук и тяжело плюхнулась в тарелку с супом. В воздух взметнулся бульонный фонтан. От неловкости Константина Леонидовича досталось всем, а особенно Генриетте Густавовне.
— Какой вы все-таки несобранный, Константин!
И она начала с брезгливым видом промакать бумажной салфеткой жирные капли на шелковой блузке.
— Ну, знаете ли! — возмутился Холмский-старший. — Это не я несобранный, а вы теща с сюрпризом!
— Если моя просьба для вас так обременительна, — с оскорбленным видом сказала Генриетта Густавовна, — то считайте, я вас вообще ни о чем не просила.
— Только, пожалуйста, не приписывайте мне своих мыслей! — шевелюра на голове Константина Леонидовича вздыбилась пуще прежнего, как происходило всегда, когда он волновался или бывал чем-нибудь раздражен. — Мне совсем нетрудно купить вам плейер. Меня просто изумляет ваша непоследовательность. Если не ошибаюсь, именно вы чуть ли не надвое нас с Ингой перепилили, когда мы осмелились подарить плейер Ване…
— Ну-у, Константин, не преувеличивайте, — совершенно не смутилась теща. — Ване вы плейер дарили, чтобы он слушал эту свою дурацкую, с позволения сказать, музыку. А мне нужно для дела.
— Для какого дела? — забыл о супе Холмский-старший.
— Константин, — поджала губы Генриетта Густавовна, — мне обязательно вам представлять отчет? Но если вас так уж теперь интересует моя скромная персона, отвечу: плейер мне требуется для здоровья.
— М-м-м, — с ошарашенным видом протянул Константин Леонидович и обменялся взглядом с женой.
Инга Сергеевна едва заметно кивнула ему, словно бы говоря: полностью разделяю твое мнение, но оставь её в покое. Впрочем, и самому Константину Леонидовичу хотелось просто спокойно поужинать.
— Генриетта Густавовна, никаких проблем! — бодро воскликнул он. — Завтра же куплю вам плейер. Оздоровляйтесь.