Память о Юрии Гагарине живет в делах, которые он завершил, в делах, которые он не успел завершить, которые продолжают его соратники…
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ
Космонавт
Ю. Гагарину
Я первый смерил жизнь обратным счетом,
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих. И замер.
Мне показалось — я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружен в молчанье, а пока
Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память, как кнутом, по нервам,
В ней каждый образ был неповторим,
Вот мой дублер, который мог быть первым.
Который смог впервые стать вторым,
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных букв — на одного.
Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
Вот тот, который прочертил орбиту.
При мне его в лицо не знал никто.
Все мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
И словно из-за дымовой завесы,
Друзей явились лица и семьи.
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их всех, с кем вел я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд.
Обычное мое босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
Чудное слово "Пуск!" — подобье вопля —
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла.
И сплюнули расплавленной слюной.
И пламя мыслей вихрем чувств задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
И килограммы превратились в тонны,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивленно
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнул — не помню — крик ли? кляп ли?
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала все топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там подо мной сирены голосили,
Не знаю — хороня или храня,
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки. Тишина.
Эксперимент вошел в другую фазу —
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу —
И получил команду отдыхать.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрек про самочувствие свое.
Пришла такая приторная легкость,
Что даже затошнило от нее.
Шнур микрофона словно в петлю свился,
Стучали в ребра легкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился, —
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нуль — так мало, ничего!..
И стало тесно голосам в эфире,
Но Левитан ворвался, как в спортзал,
И я узнал, что я впервые в мире
В Историю "поехали!" сказал.
АРКАДИЙ КОСМОДЕМЬЯНСКИЙ, лауреат Государственной премии, доктор физико-математических наук, профессор
У истоков механики ракетного движения
В 1984 году исполняется 125 лет со дня рождения выдающегося русского ученого Ивана Всеволодовича Мещерского, создателя нового раздела классической механики — теории движения тел с переменной массой. Именно на ней. основана ракетодинамика — теория движения ракет.
В различных областях промышленности можно указать примеры движущихся тел, масса которых заметно изменяется во время движения. Так, например, в процессе движения существенно изменяются (растут) масса и осевой момент инерции вращающегося веретена, когда на него наматывается нить (пряжа). Рулой газетной бумаги, когда с него сматывается бумага на валу печатной машины, дает пример движения тела с уменьшающейся массой и осевым моментом инерции.