Такая ситуация имела место до 1670 г., когда лютая ненависть к белым угнетателям и горький опыт прошлых выступлений против них позволили туземцам создать единый фронт и достаточно мощные силы. Они уничтожили французских захватчиков, после чего европейское проникновение на остров, получивший к тому времени название Мадагаскар, было временно приостановлено. Точнее говоря, европейское присутствие на острове сохранилось в виде пиратских баз в укромных бухтах восточного побережья.
Об этих индоокеанских пиратских «малинах» россияне были в общем-то наслышаны. Однако в конце 1723 г. царь Петр I узнал на сей счет нечто совершенно новое. Оказалось, что на Мадагаскаре существует пиратское королевство. Автором этой сенсации был вице-адмирал Вильстер. Бывший шведский подданный, эстонец по национальности, он объявился в Ревеле и заявил, что не является врагом России и имеет важное государственное дело к ее царю. Аудиенцию у Петра I он получил, после чего в Ревеле началась срочная подготовка к какому-то не просто секретному, а сверхсекретному вояжу. Лишь крайне ограниченный круг лиц знал, куда, когда, под чьим командованием и с какой целью фрегаты «Амстердам Галей» и «Декрон де Ливде» выйдут в море. В начале декабря того же года оба корабля подняли якоря и покинули Ревель. Однако штормовые повреждения, полученные в районе балтийских проливов, заставили их вернуться. Экспедиция была сначала отложена, а затем и вовсе отменена.
Со временем пелена секретности, скрывавшая это предприятие, спала, но некоторые его детали так и остались невыясненными, хотя прожект, которым Вильстер ухитрился было соблазнить Петра I, неоднократно привлекал внимание историков[57]. Одним из них был некто И. Зейдель. В 1867 г. он опубликовал в журнале «Морской сборник» статью, в которой весьма путано изложил ход событий и еще более путано их подоплеку. К тому же господин Зейдель не блистал эрудицией, и все это заставляет весьма критически относиться к его сочинениям. Прочие же авторы ограничивались преимущественно констатацией фактов без должного их анализа.
Я лично не претендую на лавры первооткрывателя, но кое-какие заключения позволю себе дать. Начну с того, что, согласно описанию Зейделя, в начале XVIII в. в Стокгольме была получена петиция от индоокеанских пиратов шведского происхождения. Они испрашивали у властей амнистии и права на возвращение на родину. Король Карл XII с готовностью простил своих многогрешных подданных, а наследовавшая ему королева Ульрика подтвердила решение своего брата.
Решение это объяснялось, конечно, не христианским милосердием, а надеждой на то, что раскаявшиеся грешники вернутся на родину не с пустыми руками. Для шведской казны, истощенной войной, пиратская добыча (ее казенная доля) была бы даром небес. Однако никаких последствий это высочайшее милосердие не породило, т. е. индоокеанские пираты в Стокгольме не объявились. Зато там возник прожект создания шведской колонии на острове Мадагаскар. Из числа шведских подданных к нему были причастны командор Ульрих, вице-адмирал Вильстер и штатный секретарь министерства иностранных дел фон Гепкен.
Основным же действующим лицом в прожекте был англичанин по имени Генри Морган, хотя он и действовал, так сказать, за кулисами. Именно он предложил организовать шведскую колонию на Мадагаскаре. Мало того, он вызвался финансировать ее организацию. Обращаю ваше внимание на то, что эти заманчивые предложения были сделаны в письменном виде. Однако сам Морган в Стокгольме не показывался, а от его лица там действовал кто-то другой. Судя по всему, командор Ульрих.
Разумеется, у вас возник вопрос: а кто же он такой, этот таинственный Генри Морган — богач и радетель шведских интересов? У Зейделя сказано, что он был незнатного происхождения (выходец из крестьянской среды), в молодые годы ушел искать в море счастья под черными знаменами. Смелость, находчивость, умение ориентироваться в сложной обстановке, абсолютная свобода от каких-либо моральных догм и, наконец, удачливость помогли ему преуспеть на поприще морского разбоя. Когда же деяния Моргана стали вредить английским интересам, он был привлечен к судебной ответственности. Но «аргументы», которые пират извлекал из своих сундуков, были настолько «убедительны», что королевские судьи полностью оправдали его. Более того, Морган был принят на государственную службу и назначен губернатором острова Ямайка. На этом посту он заработал ненависть влиятельных лиц и был отозван в Англию, где ему снова пришлось «давать на лапу» представителям правосудия.
Свободу себе Морган обеспечил, но его пиратской карьере вблизи английских колоний (в Карибском море) пришел конец. Не желая расставаться с любимым занятием, он искал возможность продолжить его в Индийском океане, для чего решил обеспечить себе надежную базу на Мадагаскаре. Это, в свою очередь, требовало покровительства со стороны какого-либо сильного морского государства. Англия отпадала: с отечественными властями у Моргана были натянутые отношения. Французы также исключались: они уже обожглись на Мадагаскаре. Испанцы и португальцы смотрели на Моргана как на исчадие ада. Оставались Дания и Швеция (Россия, по тогдашним представлениям, еще не являлась морской державой).
57