Словом, с теми или иными оговорками история монастыря и его подземелий выглядела так.
Предположительно в 1860 году в Безродном (в то время официально именовавшемся Верхне — Ахтубинским) объявился благообразного вида, во всем иноческом, странник, назвавшийся Андреем Лукьяновичем Черкасовым. Он немало хаживал по стране, по святым местам, бывал, говорят, и в московских храмах, и в Киеве, видели его в Астрахани, встречали в Пришибе и Заплавном.
Поселился странник неподалеку от женской общины, в землянке, которую сам и вырыл. Общину содержала при себе купеческая вдова, принявшая после смерти мужа иночество, черница Марфа. Странник отличался особым благочестием: семь раз в сутки становился на молитву, занимался врачеванием наговорами да целебными травостоями, которые знал во множестве, или чтением стародавних, непонятных многими местами книг. Приходивших к нему паломников ублажал беседами и наставлениями. Люди говаривали, что вид у него был благочестивый и постник он был очень строгий.
Любил еще рассказывать о житиях святых, о мучениках и скитском бытие. Исходил он землю немало, всяких чудес понавидался и рассказчиком был отменным.
Другие уверяли, будто был он не пришлый, а местный верхнеахтубинский крестьянин, женатый, но бездетный, и действительно, странствовал по миру, по монастырям, а веру избрал старообрядческую и склонялся к вероучению святого Еноха. Еноховцы в ожидании прихода Еноха на землю уходили от греховного света в подземелия и там молились. Лукьяныч не признавал попов, стоял за «странства», за прежнюю, восьмиконечную форму креста на церквах и на просфорах, за двуперстное крестное знамение…
Поговаривали, что деньги у него водились и, будто бы, — немалые. По крайней мере, когда его стараниями захудалая и малочисленная община через десяток лет получила чин монастыря, то часть средств на деревянные молельню и трапезную пошла из его рук; остальное добавили прихожане и богатые купцы: Бузаев, Сусуканов, Дулин… За это Лукьяныч сулил верное отпущение грехов и знатный приход.
А вскоре по селу пополз слух, будто под монастырем найдены тайные ходы, и тянутся они на много верст. Иные знали больше — сами по ночам помогали рыть твердый суглинок, набивали им мешки, но помалкивали. Лукьяныч зорко следил за тайностью этих дел, увещал до времени не открывать секрета, пророчествовал, что скоро «будет здесь вторая Москва»…
Его слушались — была в нем сила внушения. Лет через десять пещерные ходы суммарно насчитывали более двух верст, то есть более двух километров. Были там тесные кельи, молитвенный зал, обложенный для прочности кирпичом, входы тоже имелись разные, в нескольких местах.
А еще года через два неожиданно занялась и в одночасье сгорела молельня монастыря. Едва успели вынести несколько старинных икон да парчевые, серебром шитые хоругви, Балашовской обителью пожалованные.
Вскоре, однако, затеяли новое строительство: взамен сгоревшей поставили каменную церковь. Но сильно недоволен был богомольный отшельник: поскупился народ, малые деньги собрали для обители — невидной, низкорослой, без звонниц и луковичных головок поднялась церковь. Не таким грезился собор, не той статью тешил душу, сусальным золотом слепил…
А на исходе лета 1878 года среди пещерокопателей затеялась смута, образовался раскол, и виной тому было греховное поведение Андрея Лукьяныча. Его жена Пелагея застала мужа в подземелье в прелюбодеянии с женой своего брата Филиппа. Скандал сильно подорвал авторитет набожного странника, и часть его паствы покинула пещеры. Однако без доли, которую в свое время отдали в приход, а Черкасов и не подумал вернуть: с бранью и побоями изгнал восставшую братию из пещер.
Скандал дошел до властей, и в 1879 году входы в подземелье были разрушены. Однако Лукьяныч от своего не отступился и несколько раз возобновлял с помощниками рытье ходов, восстанавливал пещеры.
Еще через два десятка лет, в 1902 году, село взбудоражил приезд губернской комиссии — священнослужителя с чиновником, жандармским приставом и с солдатами. Андрея Лукьяновича арестовали и куда–то увезли, а указанные им входы в подземелье солдаты забросали землей. Потом какими–то путями дошло до жителей, что старец умер в суздальском Спасо — Ефимовском монастыре Владимирской губернии в весьма преклонном возрасте.
…Много лет спустя давняя история вновь напомнила о себе. Вездесущие мальчишки, жители Каменного городка, положившего начало Волжскому, нашли на пустынной окраине села фундамент кирпичного строения. Расчистили его от бурьяна и земли. Остатки здания напоминали небольшой бассейн, довольно глубокий. Должно быть, это был подвал крупного дома. От взрослых прослышали, что якобы на этом месте стояла монастырская церковь. В одной из стен подвала ребята обнаружили нишу, заложенную кирпичом. Когда кирпич разобрали, им открылся черный проход в пещеру…