— Помнишь, ты сказал, что я могу выбрать себе вознаграждение за параллельный код?
— Помню, — кивает он.
— Тогда с тебя перелет для всех первым классом и отдельный дом для моих родителей… в Ньюкасле.
— Ньюкасле? — удивляется Шон.
— Картер, не делай вид, что ты идиот. Я люблю родителей, но если они будут жить через улицу, мама меня в могилу сведет своими нравоучениями! Когда мне было девятнадцать я считала это проявлениями заботы и любви, а потому терпела, но сейчас мне двадцать шесть, и я не собираюсь выслушивать за ужином воспитательные беседы.
Шон усмехается:
— Сколько билетов мне забронировать? — С места в карьер. Да, это Шон. Никаких лишних вопросов.
— Пять, — говорю я, быстренько осуществив мысленный подсчет. Включаю и самого Картера, так как он может воспользоваться промашкой и не взять Брюса.
— И что ты собираешься делать с этим недоразумением? — Он даже не пытается скрыть раздражение.
— Ты о Брюсе?
— А его зовут Брюс? Не удивляйся, что я не запомнил, ведь и ты о нем за все это время вспомнила впервые.
— И ты знаешь почему.
— Ты ему изменила. Думаешь, это со всеми прокатывает так же спокойно, как со мной когда-то?
— Я скажу ему. И о чем ты вообще? Я не думала, что у нас с ним остались какие-то отношения.
— Тогда зачем он тебе в Австралии?
— Он попал в этот переплет из-за меня, он сделал мне предложение, — смотрю в сторону отца и Брюса. И они с папой друг друга обожают.
— Ммм, так это Джон Конелл его подбил на тебе жениться? Заманчиво! — фыркает Картер. Не знала бы его — решила бы, что ревнует.
— Замолчи. Я еще не настолько отчаялась, чтобы полагать, что на мне можно жениться только с пинка родителей!
— Разуй глаза, Конелл, ты пытаешься навесить на себя мешок с дерьмом! Он же… смеется.
— Что? — чувствую, логика мне стремительно отказывает. — Ну да. Нормальные люди иногда смеются!
— Да не строй ты из себя идиотку! Взгляни, они смеются, пока ты решаешь, что будет с ними дальше, и места себе не находишь. И так будет всегда! — От его слов я закусываю губу. Сицилия стала первым серьезным испытанием в нашей с Брюсом совместной жизни. Я не знаю, как он будет себя вести в критической ситуации… — Конелл, не лезь в эту петлю. Сколько тебя помню, ты никогда собой не дешевила, не стоит начинать сейчас. Подумай еще раз сколько билетов мне забронировать.
С этими словами Шон встает и уходит. А я возвращаюсь в свой номер и забываюсь беспокойным сном. В девять утра меня будит звонок полковника. Как я и думала, он говорит мне, что раз у них нет Монацелли, то у меня нет Джона Конелла. Он сильно ошибается! Папа здесь, на Сицилии. Он приехал сюда, чтобы «заключить помолвку в романтичном месте». И, как это ни смешно, именно такое абсурдное предложение руки и сердца спасло ему жизнь.
Ветер колышет белую органзу на окнах ресторана. Мама и Карина сидят вдвоем за столиком. Разумеется, мне не нравится, что она общается с моими родителями, но не устраивать же разметку территории, это не по-женски. Шум моря настолько силен, что заглушает мои шаги. Он позволяет мне незаметно приблизиться и заглянуть через плечо маме. Они смотрят фотографии. Пани запечатлела нас с Шоном, когда мы сидели на диванчике и говорили о Сиднее. Я на снимках кажусь такой ранимой, такой доверчивой, а Шон, как всегда, хмурится и что-то говорит. Но вместе, черт меня подери, мы смотримся очень гармонично. Мне раз за разом вспоминаются слова Монацелли. Он не мог быть прав, не мог. И, как назло, в этот самый момент Пани перелистывает фотографию на следующую. Там я как раз держусь за ладонь Шона, закрыв лицо свободной рукой. А он смотрит на меня… с сочувствием? Не знаю как именно, но точно не безразлично. Я сейчас начну отмахиваться от навязчивых фраз Манфреда вживую, лишь бы только оставили меня в покое. Я знаю, как работает психологическая накрутка. Думаешь и думаешь, пока все не становится правдой! Я не хочу такого для себя, и не знаю, как перестать.
А мама, тем временем, спрашивает у Пани:
— Мм, Карина, я никогда не разговаривала об этом с Ханной, но, может, вы знаете, как звали ее… друга из Австралии?
— Она никогда не называла его? — Ага, Карина в шоке. Ее уши на глазах становятся просто пунцовыми. Класс! Одно дело извиняться передо мной за то, что разрушила наши с Картером отношения (какими бы они ни были), и совсем другое — перед моей матерью. — Да, это был Шон, — быстро говорит она, пряча глаза.