— Зачем?
— Телефонная компания…
— Я хотела сказать, почему она захотела сразу известить об этом событии меня? Она могла быть уверена, что я пошлю хороший большой венок, как я послала солидный чек.
— Вы немилосердны, Элен.
— Да, наверное, это так. Извините. Жизнь научила меня быть подозрительной. И я хорошо затвердила этот урок.
— Может, когда-нибудь вам удастся забыть его?
— Возможно. Однако забыть трудней.
— Я могу помочь вам, Элен.
— Как?
— Дав вам то, что было такой редкостью в вашей жизни.
— Что именно?
— Можете назвать это любовью.
— Любовь! — Яркая краска поднялась от ее шеи к скулам. — Нет. Нет. Вы… просто стараетесь быть добрым ко мне.
— Я не пытаюсь, — сказал он с улыбкой. — Я действительно питаю к вам добрые чувства.
— Нет. Не нужна мне ни ваша любовь, ни чья-нибудь еще. Я не могу ее принять. Она… она смущает меня.
— Очень хорошо. Не волнуйтесь. Нет никакой спешки. Я могу подождать.
— Подождать? Чего вы будете ждать?
— Чтобы вы забыли некоторые из затверженных уроков.
— А что, если я не смогу? Что, если я никогда…
— Сможете, Элен. Обещайте мне, что попробуете. Хорошо?
— Хорошо, я попытаюсь, — прошептала она. — Но я не знаю, с чего начать.
— Вы уже начали.
Элен выглядела приятно изумленной:
— Разве? А что я сделала?
— Вы вспомнили Эвелин Меррик.
— Как вы об этом узнали?
— Несколько минут назад вы мимоходом упомянули ее и назвали просто Эвелин. Теперь вы хорошо ее помните?
— Да.
— В тот вечер, когда она сказала вам по телефону, что вы всегда завидовали ей, она была права, Элен?
— Права.
— А теперь это уже не так?
— Не так. Я больше ей не завидую. Ее можно только пожалеть.
— Пожалеть — да, — сказал Блэкшир, — но следить за ней необходимо. Она тем более опасна, что внешне может выглядеть совершенно нормальной.
— Значит, вы повидали ее?
— Нет еще. Увижу ее сегодня вечером. Но вчера я поговорил с вашей матерью, до того как Эвелин ей позвонила, а сегодня рано утром повидался с ее матерью. Ни та, ни другая не подозревают, что девушка психически ненормальна. Видимо, у нее произошло полное раздвоение личности. С одной стороны, она любящая, заботливая дочь, а по мнению вашей матери, была бы прекрасной невесткой, — и последнее весьма важно, так как вашей матери нелегко понравиться.
— Я это знаю.
— С другой стороны, девушка полна ненависти и жажды мести настолько, что хочет уничтожать людей, сталкивая их друг с другом. У нее сильный характер, она и не подумала лишить жизни себя. Она просто бросает кость — и пусть собаки загрызут друг друга. И на этой кости всегда малая толика мяса, то есть правды.
Элен подумала о том, что ее мать и Дуглас много лет дрались не как собаки или боксеры на ринге лицом к лицу, а вели друг против друга партизанскую войну в темном лесу. Эвелин бросила в чащу леса гигантский факел, осветивший деревья и подлесок, и выманила враждующие стороны из их убежищ.
Бедный Дуглас. Он так и остался мальчишкой, не смог стать взрослым в темном лесу.
— Я послала ему чек ко дню рождения, — уныло сказала она. — Может быть, пошли я его раньше…
— Чек ничего не изменил бы, Элен. Врач нашел около пятидесяти снотворных таблеток в домашней аптечке. Дуглас давно это планировал.
— Тогда почему же мать проклинает Эвелин?
— Кого-то надо обвинять. Только не себя.
— Да, — согласилась Элен, а сама подумала: «Мать заплутала в темном лесу точно так же, как Дуглас. Много лет тому назад кто-то должен был вывести их из леса, но не было никого, кроме отца и меня; отец был слишком бесчувственным, а я сама заблудилась».
Она закрыла лицо руками, и меж пальцев потекли слезы.
— Не плачьте, Элен.
— Кто-то должен был помочь им. И это надо было сделать много лет тому назад.
— Я знаю.
— А теперь слишком поздно как для Дугласа, так и для матери. — Элен подняла голову и посмотрела на Блэкшира потеплевшими от слез глазами. — А может, слишком поздно и для меня.