Наш «Нигериец» оказался двадцать третьим в списке, а по числу набранных номеров и вовсе триста тридцать шестым. Это было настоящее чудо, что мы до него дозвонились, поскольку через два дня он улетал в Зимбабве. Чудо чудом, но я-то был твердо уверен, что знаю настоящую причину его происхождения! «Нигериец» будто ждал нашего звонка и, поскольку, из разговора с покойным Коломейцевым он знал о чем пойдет речь, то моментально назначил нам встречу.
На следующий день, мы были у «Нигерийца».
Вояж в Конго
Иван Андреевич Столпов оказался прямой противоположностью своего коллеги Коломейцева. Маленький, юркий, лет пятидесяти, не сказать бы, что толстый, но с ярко выраженным пивным животиком, и практически лысый. Объемистый череп и высокий лоб говорили сами за себя, а его яркие, почти синие глаза за толстыми стеклами очков в роговой оправе смотрели цепко, внимательно, будто сканируя мысли собеседника.
Стоило нам только перешагнуть порог огромной трехкомнатной квартиры ученого, как возникло стойкое впечатление, что мы попали в изолированный уголок неведомой экзотической страны. В необъятной прихожей были расставлены кадки с неизвестными растениями, в большинстве своем высокими и кустистыми, но вместе с тем довольно стройными, вследствие чего казалось, что общее пространство помещения сохраняется свободным. Некоторые из них вились по стенам коридора и даже по потолку, создавая некое подобие тропических зарослей, обвивающих диковинные украшения и картины, которые, кстати, были размещены в хаотическом порядке по всей прихожей. То тут, то там стояли высокие, в человеческий рост, деревянные, ярко раскрашенные фигуры, изображавшие африканских воинов, с копьями и топориками, кто в юбочках из травы, а кто в грубых туниках. Развешанные по стенам светильники в виде факелов делали интерьер законченным и стильным.
Иван Андреевич пригласил нас к себе в кабинет, дверь в который находилась в самом конце коридора. Три стены этой комнаты были заняты застекленными стеллажами, громоздившимися от пола и до потолка, на полках которых теснились книги, невероятное количество книг. Кроме того, малейшее свободное пространство каждой полки занимали всевозможные африканские статуэтки и предметы из дерева, слоновой кости или керамики. Кругом ни пылинки, — все так и сверкало чистотой. Аккуратность хозяина сразу бросалась в глаза. Практически всю четвертую стену занимало огромное окно, зашторенное тяжелыми гардинами, напротив которого разместился необъятный стол, также без признаков какого-либо беспорядка. Напротив, каждая вещь, казалось, лежала строго на своем месте, начиная с увесистого, кожаного бювара6 и заканчивая простым карандашом. И хотя на столе находилось все, что только может понадобиться человеку в его творческой работе, ощущения захламленности не было. Перед столом, на красивом тончайшем ковре ручной работы, стояли два кресла, на которые нам и указал историк.
Не успели мы сесть, как раздался нерешительный стук в дверь, и сквозь приоткрывшуюся щель мы увидели маленькую, сухонькую старушонку, одетую в аккуратный синий сарафан и белоснежную расшитую крестиком блузку.
— Ванюша, может, чайку гостям? — скрипучим, и неожиданно звонким голосом вопросила бабуля.
— Угу, — кивнул головой Столпов и посмотрел на нас.
Возражений не последовало, и он подтвердил:
— Можно.
Старушка также тихо удалилась, тщательно прикрыв за собой дверь.
— Итак, господа, — ученый погрузился в глубокое, видимо излюбленное кресло за необъятным столом, — Я вас слушаю.
Рассказ о том, что привело нас к нашему именитому собеседнику, занял у меня не менее получаса. Время от времени слово брал Гебауэр, затем вновь передавал его мне. Когда мы закончили описывать то, каким образом расстался с жизнью профессор Коломейцев, в комнате воцарилась полная тишина.
В это время, абсолютно бесшумно в кабинет вплыла все та же симпатичная старушка с подносом в руках, и быстро расставила на столе чашки, вазочку с вишневым вареньем, розетки и сахарницу. Затем, по-прежнему не проронив ни звука, разлила по чашкам невероятно ароматный чай и столь же плавно удалилась. За все это время Иван Андреевич не проронил ни слова.
6
Бювар — слово французского происхождения. Означает настольный портфель или настольную папку для хранения бумаги, писчей и промокательной, конвертов, марок.