Всё это привело к необходимости, готовя книгу ко второму изданию, подвергнуть её основательной переработке и дополнению. Изменения, относящиеся к её концепции, а также уточнения имеются в каждой главе; кроме того, повсюду расширен фактический материал.
В ряде откликов на книгу высказывалось критическое замечание, что в первом издании изложение биографии Штауффенберга слишком концентрировалось на самом 20 июля, и создавалось впечатление, будто его действия были уже задолго до того предопределены. Разумеется, такая трактовка никогда не входила в мои намерения. Поэтому вся работа была подвергнута критическому пересмотру, что и вызвало необходимые коррективы.
Второе существенное замечание касалось отношения героя книги к окружавшим его социальным условиям, то есть коренной проблемы при разработке биографии исторических личностей. Для историка-марксиста вопрос этот теоретически решён, но на практике необходим конкретно-творческий подход в каждом отдельном случае и самостоятельный ответ на те многие частные вопросы, которые ставит перед ним такая работа. При переработке книги особое внимание было обращено на то, чтобы отчётливее показать те влияния, которые испытывал на себе Штауффенберг и которые определяли его развитие. Граф Штауффенберг принадлежал к господствующему классу и по своему происхождению и развитию отнюдь не был предназначен содействовать историческому прогрессу. К нему в особенности относится сказанное Карлом Марксом в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта»: «Люди сами делают свою историю, но они делают её не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не они сами выработали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мёртвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых»2. Я пытался как можно чётче выявить влияние окружающих общественных условий и путь развития Штауффенберга от аристократа до прогрессивного патриота, чтобы показать, насколько ему удалось идейно преодолеть воспринятое от прошлого и встать на новые позиции.
Создание исторической биографии — дело сложное; при рассмотрении же данного объекта научного изучения трудности по уже указанным причинам возрастают в ещё большей степени. Восхищение, как и критика, «в равной мере и то и другое», необходимы для хорошей биографии, отмечал Франц Меринг в предисловии к своему знаменитому жизнеописанию Карла Маркса3, которое служит образцом для марксистской биографической историографии. Чем сложнее предмет описания, тем сильнее должно быть стремление автора не отдавать восхищению приоритет перед критикой, перед соблюдением историком разумной дистанции. Поэтому я согласен со всеми критиками моей работы, которые указали на необходимость соблюдения этого соотношения и предостерегли меня от героизации.
И ещё одному следует поучиться у Франца Меринга: «История — всегда одновременно и искусство и наука, и это в особенности применимо к жизнеописаниям»4. Насколько удалось автору соблюсти эти высокие требования, пусть судит сам читатель.
Курт Финкер
Потсдам, март 1970 г.
1 «Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung» in acht Bänden, Band 5, Berlin, 1966, S. 115.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 8, стр. 119.
3 Франц Меринг, Карл Маркс. История его жизни, М., 1957, стр. 26.
4 Там же, стр. 27.
I
Юность и военная карьера
1907—1933 гг.
Родительский дом. Школа. Среда
«20 июля повергло меня в состояние шока, но не пробудило во мне никаких надежд. В концлагере Дахау мы сразу же узнали о происшедших событиях, и очень скоро нам стало ясно, что предпринятая попытка покушения наверняка не вызовет изменения к лучшему... Тогда я ещё был убеждён, что, находись я в тот момент на свободе, несомненно, принял бы участие в этой акции, в которой участвовали или же, как я полагал, должны были участвовать мои близкие друзья, а также братья фон Хефтен. Ныне моё духовное развитие заставляет меня считать такое своё участие невозможным»1.
Эти слова из письма пастора Мартина Нимёллера, написанного в январе 1967 г., достаточно ясно освещают ту противоречивую, сложную ситуацию, в которой находился тогда, в 1944 г., не только немецкий народ в целом, но и каждый немец в отдельности. Группа политиков и офицеров поднялась против гитлеровской тирании. И хотя восстание это было через несколько часов подавлено, оставался в силе вопрос: кем были эти политики и офицеры? Какие цели они ставили перед собой? Кто поддерживал их? Служил ли тот путь, которым они хотели пойти, действительно выходом из национальной катастрофы, началом которой явилось установление нацистского режима?