Я оставил ворота открытыми и снова отправился к люку канализации. Из всех сгнивших трупов неудачливых предпринимателей, которые засоряют Рим, этот в последнюю очередь заслуживал такого неуважения. У каждого изменника есть семья, а его семью я знал. Его ближайшим родственником мужского пола, который должен был совершить эти похороны, был сенатор, чья дочь очень много для меня значила. Типичная проблема Фалько: встретившись с очень важной семьей, я старался произвести впечатление. Мне приходилось демонстрировать свой замечательный характер, сваливая их мертвых родственников в общественную канализацию без какихлибо похоронных обрядов…
Тихо ворча, я снова поднял крышку, поспешно бросил вниз горстку земли и пробормотал основную заупокойную молитву: «Богам теней я посылаю эту душу…»
Я кинул ему монету, чтобы заплатить перевозчику, и с надеждой подумал, что если фортуна мне улыбнется, то я последний раз слышу об этом человеке.
Никаких шансов. Богиня фортуны всегда лишь строит мне гримасы, как будто только что прищемила в дверях свой святой пальчик.
Вернувшись на склад, я ногами разбросал остатки нашего костра по двору. Я положил цепи себе на плечи, чтобы закрыть ворота. Перед уходом я в последний раз вошел внутрь.
Вонь совершенно не уменьшилась. Неугомонные мухи продолжали кружить над пятном на полу, как будто здесь все еще присутствовала душа покойного. В тени неподвижно висели мешки бесценных восточных пряностей.
Я повернулся, чтобы уйти. Мой глаз уловил какоето движение. Меня затрясло от приступа страха, будто я увидел призрака. Но я не верил в призраков. Из пыльной темноты прямо на меня бросилась закутанная фигура.
Она была вполне реальной. Фигура схватила палку и ударила меня по голове. Свет падал только на спину этого человека, но я смутно почувствовал, что знаю его. Не было времени, чтобы спрашивать, чем он недоволен. Я развернулся, неловко запустил в него цепью, а потом потерял равновесие и, ослабев под своей тяжелой ношей, свалился на пол на правый локоть и колено.
Если бы мне повезло, то я смог бы схватить его. Удача редко бывает на моей стороне. Пока я выпутывался из железных цепей, негодяй убежал.
III
Хотя я отходил к люку всего на минутку, мне следовало быть к этому готовым. Это Рим; стоит на три секунды оставить сокровищницу без присмотра, как пронырливый ворюга обязательно туда заберется.
Я не видел лица этого человека, но меня не покидало чувство, что я знаю его. Зеленый капюшон, так надежно закрывавший его голову, не оставлял никаких сомнений: этого человека я видел, когда выливал из ведра воду после мытья. Проклиная его, а потом самого себя, я, прихрамывая, вышел в переулок; по моей ноге текла кровь.
Разбросанные лучи яркого солнца ослепляли, в то время как непроницаемая тень была беспокойной и холодной. Дорога с задней стороны склада была шириной всего в три локтя с одним входом по грязной узкой протоптанной тропинке. Другой выход скрывала из виду сворачивающая в сторону дорожка. По обе стороны располагались промозглые склады, заполненные старыми тележками и неустойчивыми грудами бочек. Грязные веревки тянулись к открытым дверям. Страшные объявления, прибитые гвоздями, запрещали посетителям подходить к воротам, которые выглядели так, словно их уже лет десять никто не открывал. Глядя на эту противную дыру, кажется невероятным, что за две минуты можно пешком дойти до веселой суеты рыночной площади — это Рим. Как я и сказал.
Никого не было видно. На крышу прилетел голубь, затем проскочил внутрь сквозь сломанную черепицу. Скрипнула подставка для бочек. Больше ничто не двигалось. Кроме моего сердца.
Злодей мог быть где угодно. Пока я искал его в одном месте, он мог ускользнуть другим путем. Пока я был увлечен поисками, он или любой другой негодяй мог неожиданно выскочить и пробить мою кудрявую голову. К тому же я рисковал провалиться через прогнивший пол в один из заброшенных складов. В обоих этих случаях меня вряд ли бы нашли.
Я отскочил назад. Чтобы закрыть замок на двери хранилища, я воспользовался старым гвоздем. Осмотрел высушенный солнцем двор. С помощью военного пинцета, который принес Фронтин, я, как ответственный человек, снова повесил на ворота цепи. И ушел.