— Познакомьтесь, моя кузина синьора Люсинда Баньярес.
Илья поклонился.
— Успешно ли сдали зачеты? — спросила Эмилия Шнель. Эта немолодая, высокая, костлявая и нескладная блондинка с большим носом и подслеповатыми глазами была богатой женщиной. Ее отец служил с Густавом фон Микком в Испании, и там их семьи сблизились. Эмилия и Эльза дружили, несмотря на разницу в летах: Эльза была моложе лет на пять. Они любили вспоминать Испанию.
Отвечая Эмилии, Илья присматривался, кто присутствует в зале.
Напротив дам — два дипломата: один — лет пятидесяти, с седыми висками — Рихард Шеммель, второй — уже дряхлеющий старик с огромной лысиной — Пауль Вермерен.
Рихард Шеммель был чиновником Министерства иностранных дел. Он состоял в родстве с Рудольфом Гессом, Пауль Вермерен — человек “старой школы”. Он был дипломатом еще в первую империалистическую войну. В конце двадцатых годов вступил в нацистскую партию и сейчас работал референтом имперской канцелярии, занимался главным образом внешнеполитическими вопросами. Он любил пофилософствовать о воспитании молодежи и был не прочь похвастать своей дружбой с Артуром Аксманом, главарем союза “Гитлеровская молодежь”.
Когда Илья подошел к ним, Шеммель и Вермерен горячо обсуждали отношения Германии с Австрией. Шеммель восхищался, как просто решил фюрер этот сложный вопрос. Но Илья знал, что не возможность лишний раз поговорить о делах привлекала Шеммеля к фон Миккам. Он надеялся получить руку великовозрастной девицы Эмилии Шнель, а заодно и ее капитал. Рядом с дипломатами, уставившись невидящим взглядом на превосходную копию “Мадонны” Микеланджело, сидел брат Эмилии, Вилли Шнель. Он был старше сестры почти в два раза, но еще бодрился, хотя и выглядел неважно. Старый разведчик и старый наци, полковник абвера, он когда-то занимал в разведке видное положение, а сейчас ведал учетом лиц, интересующих разведку.
Илья взглянул в противоположную сторону. Там, в углу у рояля, словно в ожидании концерта, стояли еще несколько человек. Самым видным был племянник Пауля Вермерена, Аким Шмунд, краснолицый, с рыжей шевелюрой, непомерно полный, но подвижный. Талантливый инженер, один из директоров крупповских предприятий. По убеждениям он был крайним националистом, одержимым идеей реванша. Он имел виды на Эльзу, но, не будучи уверен в успехе, не проявлял своих намерений.
Илья с удивлением остановил свой взгляд на молодом человеке с лихорадочно блестевшими глазами. Это был его однокашник по университету Фридрих Гальдер, который так возмущался вступлением Ильи в нацистскую партию. И этот здесь? Такая метаморфоза!
Рядом с Гальдером стоял голубоглазый блондин с великолепной спортивной фигурой — майор Эрих Шлифен, офицер генерального штаба. Он ухаживал за Эльзой и, кажется, пользовался ее благосклонностью.
Разговор в этой группе шел о возрождении военной мощи Германии. Аким Шмунд рассказывал о перестройке предприятий на производство вооружения. Илья присоединился к ним.
— Мы полностью обновили оборудование на своих предприятиях, и равного ему нет теперь в Европе. Я достоверно знаю, что это сделано не только на нашем концерне, точно так же поступил и “Рейнметалл”.
Шмунд называл заводы, говорил, какие из них изготавливают танки, а какие пушки, хвалил боевые качества вооружения.
Майор Шлифен задал ему несколько вопросов, отвечая на некоторые, Шмунд привел ряд секретных подробностей. Илья запоминал каждое слово.
— В этом деле, как и везде, принимает непосредственное участие сам фюрер. Я удивлен его глубокими познаниями в деле производства вооружения, — несколько раз повторил Шмунд.
— Большую работу по военной подготовке проводят и имперский комиссариат, — заметил майор Шлифен,
— О, боже, конечно. Под этим названием герр Геринг замаскировал по существу военно-воздушное министерство, — сказал Шмунд.
— Когда я узнал, что в имперский комиссариат назначены полковники рейхсвера Вевер, Штумпф и подполковник Биммер, то сразу понял, чем это учреждение будет заниматься, — сказал Шлифен.
— Там уже разработаны модели военных самолетов “дорнье-11” и “хейнкель-51”, — опять проявил свою осведомленность Шмунд.
Гальдер слушал со скучающим видом. Он несколько раз посмотрел на Илью так, будто совершенно не знает его. Илья тоже не стал напоминать ему о знакомстве.
Подошли Пауль Вермерен и Рихард Шеммель. Вермерен заговорил, обращаясь к инженеру:
— Вы, герр Шмунд, надеюсь, слышали о Восточном пакте? Все старания по милитаризации промышленности могут оказаться несколько преждевременными, если нам не удастся сорвать переговоры между Францией и Россией о заключении европейскими государствами договора о взаимной гарантии границ в Восточной Европе.
— Но что можно сделать, когда французское правительство поддерживает эту идею? — спросил Шмунд.
— Здесь все средства хороши, — глубокомысленно заметил Вермерен.
— Ну, если так, — улыбнулся Шеммель.
Из соседней комнаты вышла Эльза.
— Добрый вечер, — она с улыбкой кивнула Илье. — У вас, господа, все разговоры о танках, о пактах, о войне. Я понимаю, вы, мужчины, любите такие разговоры. Но не забывайте и о нас, женщинах. У меня появилась хорошая идея: что, если, скажем, в пятницу нам всем отправиться в Kroll? Там сейчас дают “Кармен”, будут петь итальянцы.
— Прекрасная идея, — подхватил Фридрих Гальдер. — Я берусь достать ложу.
От посещения театра отказались только Шмунд и Вилли Шнель. Первый сослался на занятость по работе, второй — на недомогание.
Вскоре Илья ушел, хотя ему очень хотелось поболтать с Эльзой, но нужно было записать, что рассказал Шмунд.
Утром Илья написал открытку:
“Уважаемый герр Довгер! Послезавтра буду в Берлине, хочу побывать у Вас, я приготовил Вам отличный окорок”.
Он не пошел в университет, а отправился на вокзал, отъехал от Берлина несколько десятков километров, отправил открытку и ближайшим поездом вернулся домой.
На обратном пути Илья прочитал в газете, что 9 октября убит министр иностранных дел Франции Барту. Тот самый Барту, который был активным сторонником заключения Восточного пакта, мешавшего фашистам в их агрессивных планах. Илья сразу вспомнил, что говорил вчера Пауль Вермерен. Старый волк все знал.
Прошло два дня, а Довгер не подавал вестей. Но все же Илья был уверен — личная встреча со связником состоится. Четыре долгих года ждал этого момента Илья. Кто он, этот Довгер? Русский? Немец? Какой он? Удастся ли поговорить с ним по душам. Ведь так давно не слышал Илья человеческого слова. Наконец в одно из воскресений поздно вечером раздался телефонный звонок. Илья подошел. По чему-то неуловимому он сразу понял — говорит Макс Довгер.
— Я достал для вас редчайший экземпляр первого издания “Майн кампф”, о котором вы просили в открытке.
— Очень благодарен, — с трудно скрываемой радостью ответил Илья.
Вряд ли кто усомнился бы в искреннем удовольствии студента Вальтера Шульца по поводу того, что он станет обладателем столь редкостного экземпляра “Майн Кампф”.
— Когда я могу получить книгу?
— Если вы располагаете временем, для меня удобно передать ее сегодня, скажем, в десять часов вечера, на автобусной остановке у гостиницы “Империал”.
— Хорошо. Я буду там.
Моросил мелкий дождь, он, как туман, затянул улицы. На автобусной остановке стоял человек. По внешнему виду его можно было принять за среднего служащего или владельца небольшого магазина. Худощавый, с продолговатым лицом, бледный, он был, видимо, не совсем здоров. Близоруко щурясь, он тщательно протирал платком толстые стекла очков. Под мышкой он держал книгу. У Ильи сильно забилось сердце. Это Макс Довгер. Но тот не делал никаких попыток заговорить, Илья тоже молчал. Когда подошел автобус, Довгер обернулся и, улыбнувшись Илье, пошел в машину. Илья последовал за ним. Довгер остановился на пустой площадке. Когда он убедился, что в автобус они сели только вдвоем и сзади за автобусом нет машин, он протянул Илье руку и прошептал по-русски:
— Привет от Николая Федоровича.
— Как он живет? Давно вы его видели? — оживился Илья, услышав имя человека, о теплом отношении которого он не мог забыть.