Вероятно, именно тогда он понял, что есть вещи, о которых ему лучше не говорить никому и никогда. Тем более что и сам он в 1936 году был арестован. Его подержали недолгое время в лагере на Колыме, а потом оправдали и вернули на службу. Это было суровое назидание, которое он запомнил на всю жизнь.
В 1935 году Шейнин возглавил Следственный отдел прокуратуры Союза ССР и руководил им более двенадцати лет. Он вел тогда жизнь баловня судьбы. Получал награды, выпускал книги, по его пьесам и сценариям ставили спектакли и фильмы… Одновременно, а точнее, первоочередно, по долгу службы он вел и раскрывал громкие уголовные дела, при надобности сажал по указанию свыше, устраивал по ночам допросы с пристрастием.
Жил Шейнин широко и роскошно, сполна пользовался всеми благами, которые ему предоставляли служба в прокуратуре и литературные занятия. Имел машину, великолепную двухэтажную дачу в Серебряном бору, был женат, но это не мешало ему заводить краткосрочные романы с другими женщинами. В общем, ни в чем себе не отказывал.
Его книги издавались огромными тиражами. Я и сам в молодости читал их взахлеб. Правда, наиболее придирчивые сотрудники правоохранительных органов поговаривали о них с иронией. В реальности, мол, все выглядит иначе, факты изменены, сюжеты подогнаны под жесткую схему… Да, это так. Но, во-первых, это все-таки не отчеты о реальных делах и не комментарии к кодексам, а литературные работы. А во-вторых… Сегодня, конечно, трудно поверить в раскаявшихся «воров в законе», которых он описывал. Тех самых, которые в душевном порыве приходят в милицию, чтобы начать новую, честную жизнь. Также трудно представить, всех без исключения, безупречных, кристально честных работников НКВД, думающих только о выполнении поставленных партией и правительством задач. Хотя не понаслышке знаю очень многих сотрудников органов прокуратуры и внутренних дел, которые жертвенно и профессионально отдавались делу и преданно служили родине.
И именно такие работники становились героями многих произведений Шейнина. Поэтому, наверное, рассказы его этим и подкупают и делают их популярными вплоть до сегодняшнего дня. Может быть, дело в том, что они лишены плакатной назидательности, автор не педалирует сугубо идеологические моменты, а вот характеры преступников, сюжетные линии выстроены вполне занимательно, описаны весело и даже благодушно-снисходительно. Такое впечатление, что Шейнин вполне понимает своих героев. Да, жулики, воры, спекулянты, мошенники, но ведь и люди же…
Мне кажется, чувство тревоги и ответственности за дела политические, особенно тридцатых годов, не покидало Шейнина никогда. Люди, знавшие Льва Романовича, чаще всего разделяли эту мою мысль. Большинство из них считали, что Шейнин не был напрямую причастен к фальсификации доказательств, истязаниям и пыткам. Последним, кто мне об этом сказал, был известный художник-карикатурист Борис Ефимович Ефимов, и было это в 2005 году. Я тогда работал над документальным фильмом «Нюрнбергский набат» и встретился с художником, который трудился на процессе. Ефимову было уже 105 лет, но память он сохранил цепкую, многое помнил до мелочей. Мыслил он, когда этого требовала тема разговора, правовыми категориями, что совсем не удивительно: в 1917 году Ефимов поступил на юридический факультет Киевского университета и учился там у солидной профессуры. Говорил, что за четыре года до того, как он поступил на учебу в университет, его окончил Вышинский, с которым ему довелось встречаться в Нюрнберге.
На процессе Борис Ефимович общался со многими прокурорами, судьями, следователями, даже с контрразведчиками, но по возвращении в Москву близкие отношения сохранил только с Шейниным, который участвовал в Суде народов в качестве помощника Главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко.
Ефимов называл Шейнина «весельчаком», «балагуром» и «душой компании». Утверждал, что они дружили. Шейнин был для него «просто Левчик», а он для Шейнина — «Боря». Рассказывал, что Лев Романович хорошо запомнился ему не только как остроумный, легкий и общительный человек, но и как настоящий профессионал: