– Большой процент?
– Осьмнадцать.
– Недурственно. Особенно если учесть, что дешевле двадцати пяти без залога и не даст никто, то…
Юрий Сергеевич с трудом сдержал торжествующую улыбку и добил батюшку окончательно:
– Осьмнадцать процентов за все десять лет пользования!
– Погоди, – отец Михаил сразу оставил выканье. – Это получается…
– Тысячу возьмешь, тысячу сто восемьдесят отдавать нужно.
– Мало.
– Как это?
– Тысячи, говорю, мало. А тридцать дадут?
– Ежели шестьдесят попросим… Так ты согласен?
Забулькала разливаемая по стаканам наливка, и священник решительно произнес:
– Отсеемся, и сразу в Петербург поедем. К Кутузову. И хорошо бы до сенокоса успеть обернуться.
– Неплохо бы, – кивнул Федяков и потянулся за осетриной. – До чего же ты, отче, красноречивый.
Через две недели удобная пролетка, запряженная парой сытых меринов, везла путешественников в сторону Нижнего Новгорода. Там отцу Михаилу непременно нужно было зайти в епархиальное управление, дабы доложиться о временном отсутствии и оставлении прихода на дьякона, и завезти добровольные пожертвования в Суворовское училище, с обязательной записью сего деяния в «Книгу благодетелей и попечителей». Оно лишним не будет – внуки вот подрастут, и не найдется у них препонов при поступлении. В будущее следует смотреть с уверенностью и надеждой, а еще лучше – строить его заранее.
У Юрия Сергеевича в губернском городе никаких дел не намечалось, и он намеревался провести время в ожидании попутчика за великолепной ботвиньей с расстегайчиками, что подают в трактире на углу Рождественской и Ильинской улиц. Ее много где хорошо готовили, но именно там после сытного обеда можно пройти в отдельный кабинет, где за зеленым сукном всегда найдется достойная компания. Да, предосудительное и запрещенное занятие, но кто же без греха…
– Опять о картах размечтался? – Батюшка ткнул в бок задремавшего под приятные мысли помещика.
– Даже и не думал! – возмутился тот.
– Надеюсь, – отец Михаил вздохнул. – Надеюсь, что игра не закончится как в прошлый раз?
– Я же на карты зарок дал! На всю жизнь! Вроде бы… – последние слова Федяков произнес как-то неуверенно. – До Рождества, во всяком случае.
Ему самому было неприятно вспоминать прошлогоднюю историю на Макарьевской ярмарке, когда его, удачно сорвавшего крупный банк, пытались ограбить прямо в номере гостиницы. Стыдно признаться – из трех выстрелов только двумя попал варнакам в головы, как и целился, а последним позорно промазал и влепил пулю нападавшему в живот. Потом добил, конечно, но до чего же неудобно получилось. Так что к Макарию больше ни ногой.
Федор Саввич, исполнявший сегодня обязанности кучера, попридержал коней, если мерина можно назвать конем. Впереди спуск к деревне Ржавка, получившей название от одноименной речки, и если не сбавить скорость, то рискуешь влететь в непролазную топь, появляющуюся каждый раз в новом месте. Вот загадка природы и раздолье для пытливого ума естествоиспытателей – там, где вчера проехал по сухому, завтра может оказаться грязища, а послезавтра она переместится, оставив после себя твердую поверхность. И три моста за последние пять лет утонуло – сам настил поверху, а опоры уходят. А вы говорите – сказки… вот они, наяву.
Местным жителям на болото плевать, потому как основной источник дохода является к ним с другой стороны. Заливные луга, что тянутся вдоль берегов Волги на много верст, исправно поставляют сено, укашиваемое как себе, так и на продажу, бесчисленные озера снабжают карасем да жирной щукой, и самое главное – богатые охотники. Дичи пернатой здесь несчитано, вот и приезжают бездельники на все лето да еще весну с осенью изрядно прихватывают. За постой платят, за свежее молоко, землянику со сливками тоже уважают. Твердый заработок, почитай, у всей деревни.
Сегодня грязи нет. Видимо, не позарилась она на всего лишь пароконную пролетку и решила подождать более богатой добычи. Только мальчишки, коим до всего есть дело, встрепенулись было, увидев свернувших в улицу путешественников, но быстро потеряли интерес, разглядев рясу отца Михаила. Свои прихожане, как-никак, ведь в Ржавке не только церкви, но и скромной часовенки нет. Жадный народец, совсем негодящий.
Проезжая часть деревни короткая и закончилась быстро, и далее дорога пошла через луга. Тоже недолго и недалеко. Тут вообще на узкой полосе между Волгой и ее высоким берегом селения сливаются, и одно переходит в другое. Расти им, кроме как в длину, некуда, и иногда не сразу догадаешься, что выехал из того же Никульского и заехал в Кузьминки. Граница – проулок в полтора аршина шириной. Или сколько там по-новому в метрах будет?