— Сегодня мы выпускаем в мир новую партию представителей молодого поколения! Сыновья мои, и дочери, Верховный Совет двадцать лет давал вам кров и пищу, воспитывал вас и обучал, и теперь он ждет благодарности за это! Все вы скоро станете частью механизма под названием «общество», и каждый из вас должен приложить все усилия, чтобы оправдать возложенные надежды! Каждый из вас должен постараться помочь нашим отцам-советникам привести человечество к счастливому будущему, каждый должен трудиться в поте лица, занимаясь нужным делом, каждый…
И так далее, и тому подобное. Никто даже не заметил, как повзрослевшая уже девушка-калека покинула ряды, и покатила к школе. На ее лице снова отразилась печаль, на губах играла горькая улыбка. Она знала, что к ней все эти речи никак не относятся.
— Лилия! — из боковой двери к ней выскочила пожилая медсестра. — Там один человек от Верховного Совета хочет с тобой поговорить, он ждет в кабинете директора Коллинза. Пойдем!
Тяжело вздохнув, девушка-калека направила коляску вслед за медсестрой. Жужжание механизма эхом отдавалось в пустых коридорах, колеса шуршали покрышками на бетонном полу. В дальнем крыле первого этажа медсестра открыла неприметную черную дверь, и пропустила подопечную внутрь.
— Привела, — доложила она почему-то робким, испуганным голосом, и тут же поторопилась исчезнуть.
За столом директора, что сейчас распинался на трибуне (его голос долетал даже сюда) сидел незнакомец. Несчастная калека испуганно вжалась в кресло, рассматривая узкое, вытянутое лицо и короткие светлые волосы человека, а тот в свою очередь сверлил ее внимательным взглядом, словно изучая каждую деталь.
— Вы Лилия? — гаркнул он сухим, треснутым голосом.
— Да, — пролепетала девушка. — Лилия Се….
— Дальше говорить необязательно, — перебил он ее. — Вы должны были знать, что с момента, как вы вступаете в приют, вы лишаетесь и отчества, и фамилии. Или вам это не объяснили?
— Простите, — она стыдливо втянула голову в плечи.
Незнакомец только хмыкнул в ответ.
— Расскажите, что с вами случилось, — неожиданно попросил он.
— Что?
— Ваше увечье. Как вы его получили?
На щеках девушки-калеки заиграл алый румянец. Она никогда никому не рассказывала, а тут просьба прозвучала так непринужденно, словно она была обязана отчитываться. Даже не просьба, а приказ. Вовремя вспомнив, что незнакомец был посланником ВС, она начала громким, бесчувственным голосом:
— Я выросла на первой базе, мои родители были фермерами. День и ночь они пропадали на работе, возделывая поля, и уже с малого возраста я научилась оставаться без присмотра. Когда мне было шесть, мы с подружками затеяли игру — каждый из нас вообразил себя каким-то животным. Я вообразила себя кошкой, и полезла на дерево. Там у нас рос огромный дуб, метров двадцать, наверное, в высоту. Я карабкалась и карабкалась все выше и выше, пока…
Гнетущее молчание.
— Дальше, — потребовал мужчина.
— Последнее, что я помню — это как ветка хрустнула у меня под ногами, и мое тело начало падать вниз. Когда я пришла в себя, то мне сказали, что после падения с высоты мои ноги полностью искалечены, и я больше никогда не смогу ходить. Мне выдали инвалидное кресло, и отправили сюда, в приют. Больше я не видела ни родителей, ни первую базу.
— Вам не предлагали сделать операцию, чтобы вылечить вашу травму?
— Мне сказали, что это невозможно, — по щекам несчастной девушки текли слезы.
— Перестаньте хныкать, меня это раздражает, — резко потребовал незнакомец. — Итак, Лилия, что же вы намерены дальше делать? Сегодня ваш выпуск, вы покидаете приют. Вы вообще осознаете, что вы — неполноценный человек, который просто не может принести никакой пользы Верховному Совету?
— Я…. Я не знаю.
— Громче.
— Я не знаю! — крикнула она, доведенная почти до отчаяния. — Я понимаю, что я — калека, но я думала, что возможно, могу посвятить себя науке….
— Судя по вашим данным, ваш интеллект — чуть выше среднего, — мужчина помахал в воздухе какими-то бумагами. — Вы хороши в гуманитарных науках, но в точных предметах, как физика или математика — полный ноль. Вы не сможете стать ученым, даже если сильно захотите.
Он внезапно встал, подошел ближе, и положил руку ей на плечо. Вроде бы ласковый жест, но девушка-калека невольно содрогнулась, почувствовав холодную волну циничной жестокости, исходящую от фигуры незнакомца.
— Будет вам рыдать, — он подал ей носовой платок. — Лучше предложу я вам вот что.… Когда вам говорили, что вашу травму нельзя излечить, вам бессовестным образом врали. Я могу излечить вашу травму, вернуть вам способность ходить, и даже нечто большее.