Обе девочки пошли против своей семьи ради продолжения романа. И самой страшной бедой их жизни стало то, что они связались с Гитлером, не обладая достаточной проницательностью или эмоциональной зрелостью, чтобы осознать, что им не найдется места в его необъятном мире и что он никогда на них не женится. Ослепленные первой любовью подростки, они просто-напросто отказывались верить, что Германия всегда будет для него на первом месте, что роль вождя не оставляет времени для супруги, не говоря уже о детях. Им следовало бы поостеречься. Гитлер любил повторять:
Для меня брак стал бы катастрофой. Когда муж не способен уделять жене столько времени, сколько, по ее мнению, ей причитается по праву, обязательно возникают разногласия. Ее запросы можно понять. Женщина, любящая своего мужа, живет только ради него… Мужчина же — раб своих мыслей. Он подчиняется чувству долга… Жена не просто жалуется на отсутствие мужа. Ее возмущает, что он занят. Скверная сторона брака в том, что он предполагает обязанности. Вот поэтому-то лучше иметь любовницу. Не так обременительно, и каждый жест воспринимается как подарок [курсив мой — А. Л.].
В качестве компенсации он проявлял щедрость к обеим девушкам. Гели могла требовать многого, но Ева была бескорыстна. Долгие годы она не принимала от него денег, даже на такси до дома, что производило на Гитлера неизгладимое впечатление. Он часто рассказывал об этом друзьям, доказывая, что она не заинтересована в его богатстве и могуществе.
Обе молодые женщины были умнее, чем о них думали окружающие, только одна предпочитала скрывать это, а другая — выставлять напоказ. Ева не была «гусыней», как называли ее некоторые прихвостни Гитлера, или «тупой коровой» — eine blöde Kuh. Да и Гели, пусть и не имела склонности к умственному труду, была, уж конечно, далеко не дура. Они знали, что Гитлер не выносит умных женщин, особенно таких, которые пытаются с ним спорить. Он предпочитал пустоголовых хохотушек, умеющих отвлечь его от сложных дел. По его словам: «Ум для женщины не имеет значения. Моя мать, например, произвела бы жалкое впечатление в обществе наших утонченных дам. Она жила исключительно ради мужа и детей. Они составляли ее маленькую вселенную. Но она подарила Германии сына».
Каждая из них по-своему была «женщиной, созданной для мужчины». Ева со своей ладной фигурой и стройными ногами была красивее в общепринятом смысле слова, зато Гели, несомненно, сексуальнее. Юлиус Шауб, двадцать лет прослуживший при Гитлере адъютантом, описывал последнюю так: «Кареглазая брюнетка, ростом 5 футов 6 дюймов, хорошо сложенная, цветущая, обладающая животным магнетизмом, приятным голосом, открытым характером, всегда готовая пошутить… Она отличалась необычайным самообладанием». «Хорошо сложенная»… «цветущая»… «животный магнетизм»… «открытая»… намек ясен: Гели, в отличие от Евы, не удовлетворялась одним мужчиной, сегодня ее назвали бы «искательницей приключений».
В продолжение романа она противостояла Гитлеру, самостоятельно выбирая себе любовников, чего Ева никогда не делала. Еву часто сбрасывали со счетов как «хорошенькую дурочку», но никто не подвергал сомнению ее верность.
Но возможно, в конечном итоге главная разница между Евой и Гели заключалась в том, что Гитлер страстно любил Гели. Она никогда не сомневалась в преклонении «дядюшки Альфа», в то время как Ева только в самый поздний период их отношений поняла, насколько дорога ему. Обе пережили из-за него острый эмоциональный кризис и неоднократно пытались покончить с собой, не видя иного способа добиться его внимания и заботы. Обеих Гитлер близко не подпускал к своей политической жизни, хотя, ко всеобщему изумлению, позволял фотографировать себя с Гели на публике. Еву такой привилегии он удостаивал крайне редко, да и то с неохотой. На основании скудных свидетельств можно заключить, что девушки относились друг к другу с неприязнью, но если это действительно так, то только из-за соперничества. При других обстоятельствах они, вероятно, отлично бы поладили.