Захар не раз мне писал смс: «скинул тебе новый куплет, пиши свой, и разбогатей или сдохни, ёу!». Захару нравятся их правила жизни, эти джунгли его вдохновляют. Ему нравится, что побеждают сильнейшие, нравится, как они потом об этом говорят. Захар знает подробную биографию 5 °Cent’a и все его песни.
Ничего не напоминает?
Захар и есть этот самый 5 °Cent, поэтому он не раз в интервью указывал, что родился с ним в один день. Это наш белый ниггер, который слушает в «литературных гостиницах» 5 °Cent’a и другой рэп, он сильнее и умнее всех, потому что он пришёл с низов и забрал и понял всё сам, а другим кто-то подсказал.
Идём дальше. В марте 1996-го перед боем с Фрэнком Бруно состоялась эмоциональная встреча Майка Тайсона с рэпером Тупаком, «братом по оружию», как называл его Майк. Через семь месяцев Тупака не станет. Его застрелят.
Тупак: «Мы с Майком одинаковые. Единственная разница – он большой, а я маленький. Но внутри у меня бьётся точно такое же сердце. Я могу нокаутировать любого».
Вот он, рэп и бокс! Захар там чувствует себя в своей тарелке.
Вспоминаю, как Захар нам рассказывает о своих победах, как хвалится в кругу друзей, кого-то когда-то это раздражало? – хотя, например, я не очень люблю, когда кто-то хвастается – да никогда! потому что Захар будто читает рэп-куплет о том, как он в очередном бою нокаутировал какого-то фрика, ему это было не сложно, потому что он «настоящий», а они кто… либералы?.. интеллектуалы?.. снобы?.. ему похер кто, он смотрел все бои Тайсона и знает, как это бывает.
Захар, конечно же, первый купил автобиографию Майка и с удовольствием прочитал её, и позже пересказывал мне отдельные её куски. Ему нравятся парни, которые поняли и победили эту жизнь путём проб и ошибок, а не лишней рефлексией и подаренным кошельком.
Замечу, что все эти личности пересекаются – актёр Микки, 5 °Cent (они, кстати, в одном фильме играли) и Тайсон. Все они любят Россию, все друг друга уважают, все из дворов вышли, всех покромсало, и именно они порвали весь этот светский и профессиональный мир, куда они каким-то чудом попали. А не попали бы – и чёрт с ним, нормальным парням всегда есть чем заняться.
Ёу!
Василий Авченко (писатель, г. Владивосток):
У меня, как жителя и фаната Дальнего Востока, есть привычка – возможно, бессмысленная – притягивать всех выдающихся людей к нашим тихоокеанским берегам, отыскивать в них дальневосточность. Ну, скажем, Будённый в Приморье служил ещё до того, как стал командармом, Нестеров во Владивостоке впервые поднялся в небо – пусть и на воздушном шаре, а не на аэроплане, будущий лётчик Маресьев в числе других энтузиастов строил Комсомольск-на-Амуре (поэт Заболоцкий занимался тем же самым, но в ином качестве), Гайдар строчил в «Тихоокеанскую звезду» очерки о ловле иваси и т. д.
Вот вам задача: связать рязанско-липецко-дзержинско-нижегородского Прилепина – и Дальний Восток, куда он впервые попал уже в зрелом возрасте и не без моего участия. Но всё у нас очень близко. Оказалось, что Захар и легендарный владивостокский мэр Черепков (был общественным защитником на процессе Лимонова в Саратове. – А.К.) родом из соседних деревень. Что один из любимых прилепинских поэтов Павел Васильев опубликовал первые стихи во Владивостоке (и о Владивостоке). Что Захар безумно любит вяленую тихоокеанскую корюшку, хотя вообще к еде скорее равнодушен (в «Обители» он не удержался – упомянул корюшку).
Однажды во Владивостоке мы пошли нашей мужской компанией в баню – и умудрились отыскать очень странную баню: в очкурах Голубиной пади, на склоне Орлиного гнезда, очень, скажем так, негламурную – устроенную в каком-то сарае на сопке с видом на город, причём за дровами приходилось выбегать на улицу. Захар так наподдавал, что в итоге в парилке остался один…
В другой раз он приехал во Владивосток зимой, мы опаздывали на его спектакль «Допрос», попали в мёртвую пробку, бросили мою машину и долго шли пешком – по сопкам, по морозцу, с нашим дующим всегда в лицо морским ветром, от которого плачут даже сибиряки.
У него на Керженце я бывал в разные времена года. Керженец – всегда праздник, лучшее средство от печалей, уныния и прочей мути. Помню, как мы дружеской маленькой толпой ранней весной весело бегали по уже слабеющему льду Керженца – и я провалился (потом эту прорубь мы приспособили для купания, неплохо вышло). Как устраивали турниры по армрестлингу «до первой крови» – Захар в сердцах двинул рукой по столу, на котором стояла криво взрезанная ножом банка со шпротами, и остаток вечера ушёл на военно-полевую хирургию и санитарию. Как колесили по окрестностям его деревни – речка, старое кладбище, снежки, лес… Не нравится мне это слово – «позитив», но Керженец – позитив в химически чистом виде. Люди там как-то светятся, что ли (надо в следующий раз прихватить туда счётчик Гейгера). Керженец – не только точка на карте, это особое состояние – самого Захара, его родных, друзей. Надо устраивать свой личный Керженец всем, всегда и везде.
2
Да, в 2003-м я превратился из обычного подонка в богатого подонка, / Чувак, чувства переменчивы, / Так что я никогда не смогу доверять сукам, / Я пытался помочь ниггерам подняться, / Но они отвернулись от меня и плюнули / Мне в лицо, так что, Гейм и Бак, можете оба отсосать. / Их музыка теперь конкретная дрянь: / Я же больше не пишу для них песен – вот у них и кончились хиты. / Я далёк от совершенства, но уже усвоил много уроков: / Если деньги зло, то взгляните, сколько зла я натворил. / Я делаю то, что от меня ждут: я сочинитель, я боец, / Я бизнесмен, смотрите, как я, умело лавируя, поднялся из грязи. / Не нравится? Но я хотя бы не штампую свои песни; / Пришла пора моего возрождения, моего возвращения, парень.