Еще некоторое время ушло на то, чтобы собрать в доме уцелевшие фолианты. Буря сложил их в две переметных сумы, без жалости навьючив лошадь, и лишь после этого вернулся к Гару. Казалось, тот уже мертв, но когда наемник приблизился, старик повернул к нему лицо.
- Иди, - попросил он, - иди отсюда, и сожги меня. Не хочу...
Зараженные, после того, как отказывали зрение и слух, и тело переставало повиноваться, могли прожить еще довольно долго. Но разве можно назвать жизнью пребывание в безгласной и бесчувственной темноте?
Буря встал с колен и направился к выходу. На пороге он обернулся, поклонился неподвижному телу.
- Я сберегу ее, - больше себе сказал он. - Спасибо.
Горячих углей вокруг было больше, чем достаточно. Буря швырнул полную пригоршню рдеющих красным головней в окно, затем еще и еще, игнорируя боль в обожженных, несмотря на толстые защитные рукавицы, руках. Пламя с ревом выхлестнуло из зиявших ранее чернотой проемов, сыто зашипело, пожирая жилье изнутри, и, наконец, охватило дом целиком. Буря еще раз поклонился погребальному костру, и легко вскочил в седло. Почувствовал отпущенные поводья, конь заржал, и с места взял в галоп, словно и не нес на себе всадника и две тяжеленные сумки. Хозяин направил его бег к опушке леса, где заходящее солнце окрашивало горизонт красным.
Лес дает приют всем, не деля на правых и виноватых. На крохотной полянке засохшее дерево снабдило Бурю топливом для костра, а воду и еду он достал он достал из заплечного мешка. Поужинав, расстелил на траве плащ, и мгновенно уснул, и сон его был спокоен и крепок. Бурю не тревожили кошмары. У того, кто вышел живым из приснопамятного Аденского побоища, и не сошел с ума, вообще оставалось немного страхов.
Проснулся он рано. Низкие тучи еще только начинали светлеть у горизонта, предвещая рассвет. Тор коротким ржанием поприветствовал хозяина, и взглянул на него укоризненно, когда тот опять взгромоздил позади седла тяжелые сумки.
Солнце успело достигнуть зенита, когда лес расступился, и всадник выехал на торную дорогу. Буря вздохнул с облегчением: не хотелось бы провести еще одну ночь под открытым небом. Оба кошеля были набиты до отказа - заказчик оказался неожиданно щедрым, и немало добавил к оговоренной заранее сумме. Теперь Буря хотел найти место, где полновесные золотые превратятся в хорошее вино, постель без клопов, и веселых нестеснительных девок. Он чуть сильнее сжал ногами конские бока, и умница Тор, поняв верно, прибавил шагу.
Наемника не смущала бушующая вокруг эпидемия. От Тихой Смерти не убежишь. Бедствие охватило уже широкую полосу вдоль побережья, и протянуло невидимые щупальца дальше, к материку, но люди, в большинстве своем, отказывались понимать истинные размеры угрозы. Многие уповали на случай - сплошь и рядом случалось так, что один, заболев, лежал и ждал смерти, а его сосед, здоровехонький, рядом гулял вовсю. Была у Бури и другая причина не остерегаться заразы. Маленькую фляжку с неярко опалесцирующей тягучей жидкостью, он опорожнил едва на четверть. Вакцину создали маги побережья, в Новом Токио, но горожане помалкивали - слухи о чудесном лекарстве привлекли бы к городу слишком много зараженных, а готовилась вакцина достаточно долго. Наемник получил бесценную склянку лишь потому, что в неразберихе битвы он спас от брошенного в спину копья брата Ямагавы, мэра Нового Токио. Низкорослый смуглый воин запомнил Бурю, и после боя разыскал его, с поклонами и уверениями в вечной благодарности, вручив лекарство.
По макушке человека звонко шлепнула дождевая капля. Одна, вторая. Буря поморщился: что за погода! Один день - невыносимое пекло, а на следующий - затяжной, не по-летнему холодный дождь. Первый его вестники взбили на сухой еще дороге фонтанчики пыли, а в следующее мгновение на землю обрушился мутный водяной шквал. Конь протестующе заржал. Стена ливня была настолько плотной, что предметы теряли свои очертания уже в десятке шагов впереди. Дорога моментально превратилась в болото, и Буря как почувствовал, как враз потяжелела поступь Тора. Струи воды шипели разъяренными змеями, и все норовили побольнее ужалить оставшегося без защиты человека, сбить с коня, растворить в себе.
В заунывный шелест неожиданно вплелись иные звуки. Людская разноголосица, крики, звяканье металла, и частая дробь множества копыт по каменной брусчатке. Из водяной стены возникла другая, каменная, с широкими деревянными воротами. Небольшой, человек восемь, верховой отряд покидал город. За их спинами нарастал разъяренный ор толпы. Всадники вихрем пронеслись мимо, и лишь один из них придержал скакуна.