Эйдан всмотрелся в сводного брата, будто увидев его впервые. Или наконец разглядев как следует. В некотором роде так оно и было. Или раньше он просто не хотел видеть в нем чего-то, что могло вызвать между ними такое расхождение во мнениях. Что уж там, он вообще не любил подолгу задумываться о том, что не касалось решения проблем текущей секунды. Даже смутно подозревая в какие-то моменты, что столкновение с этим неизбежно, он отбрасывал эту мысль до тех пор, пока не станет некуда деваться. Увы, время пришло.
— Твой «другой путь» состоит в том, чтобы смачно помочиться на могилу каждого погибшего в этой войне. Не воображай, что сможешь завернуть это в другую обертку и убедить меня, будто это что-то другое. Ты и сам это понимаешь. Я выслушал все, что мне нужно было узнать. Очевидно, что дальше нам не по пути. Хочешь – беги. Я тебя тут не держу, хотя помощь чародея с твоими познаниями, конечно, нам бы пригодилась. Однако, мне теперь сложно будет поверить в то, что ты перед началом сражения не откроешь портал и не выпихнешь меня в эту богомерзкую хреновину. Нет уж.
Эйдан все еще верил в то, что Коррин не причинит ему вреда. Это обезоруживало.
Столько храбрости и отваги, а все впустую.
— Если ты закончил, — он посмотрел в глаза брату, и добавил чуть погодя, — а ты закончил… то можешь собрать всё что тебе необходимо в дороге и отправляться в путь. На правах господина я запрещаю тебе вмешиваться в дела поместья. Не смей сеять смуту среди моих людей, когда выйдешь во двор.
Эйдан прищурился, потому как не знал, чего именно стоит ожидать от чародея.
— Если тебе нужна лошадь, то возьми одну из конюшен. Их должны были зарезать, но возможно какие-то еще уцелели. Белая кобыла – моя. Резвая, шустрая, правда с гадким нравом, но вы поладите. Прощай.
С этим Эйдан развернулся на каблуках сапог и последовал прочь из комнаты, намереваясь продолжить приготовления. Дел было много, а времени мало.
Коррин не ожидал такого отпора, а особенно указания на дверь. Похоже, сводный брат был решителен в своем желании приблизить день своей кончины. С возрастом характер барона становился все хуже и хуже.
Колдун прикидывал и так и эдак, пытался найти выход. Но выхода не было. Эйдан ему его не оставил.
Для чародея это был шанс зажить нормально. Люди, которых не обязательно убивать. Это лучшее решение из возможных. Не быть врагом. Не вламываться с захватчиками, а сохранить мир. Так почему же его было так сложно понять? Он лишался брата в любом из вариантов, но не он поставил это условие.
— Не понимаю, почему земля для тебя важнее жизней. — Похоже, пора было брать все в свои руки. — И почему ты хочешь умереть, и погубить наших людей, за это отвернувшееся от меня и тебя королевство, подыхающее в агонии. Полно, Эйдан. Разумнее уйти и перегруппироваться, нанести удар с тыла в гораздо более выигрышной позиции.
Барон отчетливо слышал каждое слово, которое брат произносил. И его это начинало злить. Коррин был настолько спокоен, будто бы предлагал Эйдану выйти на улицу, присесть на скамью и сыграть на простой пендель. Безумно хотелось развернуться и хорошенько тряхнуть того, взяв за грудки. Но пришлось отказаться от этой затеи. Достаточно было просто убраться из комнаты и вернуться к насущным делам.
— Значит, придется обойтись без твоего понимания, – бросил Эйдан через плечо, не умалчивая намеренно, но считая очевидным продолжение. Обходиться без самого Коррина ему удавалось уже относительно давно. — А «наши» для тебя, похоже, уже вовсе не мои люди.
«Значит, просто земля». – Он не ослышался. Раздражение Эйдана граничило с растерянностью, а растерянность с отчаянием. Брат говорил, что не понимает. Эйдан, в свою очередь, не понимал, как можно этого не понимать. «Действительно не отличаешь любую другую кучу камней от этого места? Не знаешь, что такое дом?» Как бы там ни было, мимолетная мысль кольнула. Если так и есть, это было его поражение.
— Ты не убедил меня в том, что сможешь выиграть войну за все королевство и загнать аларранцев обратно в их Аларран, заставив подписать мирный договор и выплатить контрибуцию. — Зловещая ухмылка не выдавала отчаяние. Что ж, если ему осталась лишь эта роль… — Я видел их армию и пришел помочь. Как умею, уж извини.
Магия потекла сквозь жилы чернокнижника, сдавливая сознание барона и разворачивая его к колдуну, дабы тот посмотрел на него еще раз. Это тоже было своеобразным отчаянием. До этого дня чародей уважал личные границы брата и его свободную волю. Он осознавал, что это может стать точкой, после которой в их отношениях ничего обратно не склеишь. Но он не мог его убить.
— Спи, Эйдан. Ты очень устал.