Шмурыгин покраснел и потупился.
— Послушайте. Я буду с вами откровенен… Ведь вы меня не обманете! Я прекрасно понял, что вы собираетесь топиться. Ну, хотите топиться — Христос с вами — топитесь. Идея не глупая. Но какого черта вам искать другого места. Чем здесь, спрашивается, плохо? Место пустынное, вода глубокая — превосходно! Фить! Как камень. А тащиться куда — то, где вас всегда могут вытащить, это, — простите, — даже глупо.
Молодой человек выслушал горячую речь репортера, сосредоточенно думая о чем — то другом.
— Вы знаете, я, кажется, буду вам очень благодарен… Но, скажите откровенно, для чего вам понадобилось, чтобы я утонул именно здесь?
— Я хотел лично видеть все это.
Неизвестный покачал головой.
— Жестокое, бессмысленное любопытство!
Репортер ударил себя ладонью в грудь.
— Жестокое? Бессмысленное? Ошибаетесь! Я думал, что имею дело с умным человеком. Ведь поймите, вам решительно все равно, а я, в качестве репортера, заработаю на этом деле. Вы не можете представить, в какой цене очевидцы.
Веселое выражение появилось на лице незнакомца.
— Позвольте пожать вашу руку. Не зная того сами, вы оказали мне большую услугу!
— Боже мой! Какую?
— Вы мне дали тему для рассказа.
— Черт возьми! А… топиться? — разочарованно воскликнул Шмурыгин.
— Да с чего вы взяли, дубовая голова, что я хочу прыгнуть в воду? Просто я стоял на месте, где мне никто не мешал, и хотел выжать тему для нового фельетона. Иногда мысль совершенно не работает. А вы мне дали прекрасный сюжет. Хе — хе. Всего хорошего — побегу писать.
Как пришибленный, поплелся репортер за фельетонистом.
И в мозгу зашевелились мысли:
— Хорошо, если бы ветром занесло сюда на Фонтанку какой — нибудь воздушный шар… Чтоб в лепешку шмякнулись, голубчики! Или чтобы тот, идущий рабочий, поскользнулся и в кармане у него разорвалась бомба. Жаль только прохожих мало — жертв почти не будет…
Человек в нем спал.
СПЛЕТНЯ
Контролер чайно — рассыпочного отделения Федор Иванович Аквинский шел в купальню, находящуюся в двух верстах от нанимаемой им собачьей будки, которую только разгоряченная фантазия владельца могла считать «дачей»…
Войдя в купальню, Аквинский быстро разделся и, вздрагивая от мягкого утреннего холодка, осторожно спустился по ветхой шаткой лесенке к воде. Солнце светлое, только что омытое предрассветной росой, бросало слабые, теплые блики на тихую, как зеркало, воду.
Какая — то не совсем проснувшаяся мошка, очертя голову, взлетела над самой водой и, едва коснувшись ее крылом, вызвала медленные, ленивые круги, тихо расплывшиеся по поверхности.
Аквинский попробовал голой ногой температуру воды и отдернул, будто обжегшись. Купался он каждый день и каждый же день по полчаса собирался с духом, не решаясь броситься в холодную, прозрачную влагу…
И только что он затаил дыхание и вытянул руки, чтобы нелепо, по — лягушачьи прыгнуть, как в стороне женской купальни послышались всплески воды и чья — то возня.
Аквинский остановился и посмотрел налево.
Из — за серой позеленевшей внизу от воды перегородки показалась сначала женская рука, потом голова и, наконец, выплыла полная рослая блондинка в голубом купальном костюме. Ее красивое белое лицо от холода порозовело, и когда она сильно, по — мужски, взмахивала рукой, то из воды четко показывалась высокая пышная грудь, чуть прикрытая голубой материей.
Аквинский, смотря на нее, почему — то вздохнул, потрепал голой рукой съеденную молью бородку и сказал сам себе:
«Это жена нашего члена таможни купается. Ишь ты, какой костюм! Читал я, что за границей, в какой — то там Ривьере, и женщины, и мужчины купаются вместе… Ну, и штука!»
Когда он, выкупавшись, натягивал на тощие ноги панталоны, то подумал:
«Ну, хорошо… скажем, купаются вместе… а раздеваться как же? Значит, все — таки, как ни вертись, нужно два помещения. Выдумают тоже!»
Придя на службу в таможню, он после обычной возни в пакгаузе сел на ящик из — под чаю и, спросив у коллеги Ниткина папиросу, с наслаждением затянулся скверным дешевым дымом…
— Купался я сегодня, Ниткин, утром и смотрю — из женской купальни наша членша Тарасиха выплывает… Ну, думаю, увидит меня да мужу скажет… Смех! Уж очень близко было. А вот за границей, в Ривьере, говорят, мужчины и бабы вместе купаются… Гы!.. Вот бы поехать!
Когда, через полчаса после этого разговора, Ниткин пил в архиве с канцеляристами водку, то, накладывая на ломоть хлеба кусок ветчины, сказал, ни к кому не обращаясь: