Я обратил внимание на то, что на одного из присутствующих слова генерала произвели особенно сильное впечатление. Этим человеком оказался Стефан Ангелов. Мой взгляд невольно остановился на его лице. Оно слегка побледнело, да и вид у друга был какой-то задумчивый, [99] рассеянный. Я знал его иным, и эта внезапно овладевшая им меланхолия весьма меня удивила и обеспокоила. Около полуночи, когда офицеры разошлись из столовой, мы возвращались вместе со Стефаном, и я без обиняков спросил:
- Что с тобой происходит? Ты что-то скрываешь от меня?
- Ничего подобного, браток! Я немного переутомился, вероятно, от полетов.
- Ты не обманываешь?
- Эх, ну какой же ты! Если будет что-то, неужели от тебя я стану это скрывать? Ведь ты для меня самый близкий человек!
- Тогда прости неуместную подозрительность.
Стефан крепко пожал мне руку и, не сдержавшись, сказал:
- В моей жизни все в порядке, но, если бы это и было не совсем так, будь уверен, я не стал бы обращать внимание на какие-то там глупости. Моя любовь - это небо. За него я готов все отдать и ради него все забыть.
- Еще раз прошу тебя простить мой вопрос. Теперь я вижу, что ты остался прежним, да ты никогда и не станешь другим. А сейчас - до свидания!…
6
Накануне весь день и всю ночь в районе крупных маневров сосредоточивались «восточные» и «западные». Тысячи людей выполняли свои сложные задачи с упорством и деловитостью. После недавнего дождя дороги развезло, и это затрудняло передвижение танков, грузовиков, тягачей и обыкновенных конных повозок. Эта пестрота - современная техника и гужевой транспорт - не нарушала общей гармонии. Тогда, в 1952 году, устаревшее и новое дополняли друг друга: пехотинцы передвигались с места на место в пешем строю, а на дальних аэродромах летчики в современных реактивных самолетах ждали команды «На взлет».
Люди закапывались в землю на протяжении десятков километров, чтобы замаскировать себя и артиллерию. Работали молча, независимо друг от друга. Что происходит слева и справа, в соседнем взводе, в соседней [100] роте, солдаты не знали, но они чувствовали, что там тоже кипит работа, которая на следующий день обеспечит им надежную оборону. Маневры должны были проводиться в условиях, максимально приближенных к боевым. Что задумал противник, «восточные» не знали, но все - от солдата до генерала - были полны напряженной тревоги и готовности отбить его атаки. Люди закапывались глубоко в землю, и по одному этому можно было судить, что у них нет намерения отступать.
Ночь выдалась влажная и холодная. Кругом все стихло. Даже и приглушенный шорох осенних листьев, раздававшийся время от времени, навевал тоску. А может быть, люди в военных шинелях бодрствовали в своих тесных, неудобных блиндажах и окопах и обостренным слухом пытались уловить, откуда последует удар артиллерии и авиации противника? Ведь тот находился где-то совсем рядом.
На небольшой, но достаточной для наблюдения за местностью высотке расположился командный пункт авиации «восточных». В рощице в окопах были замаскированы средства связи и управления. На аэродромах летчики не спали, как не спали в ту ночь и солдаты в окопах, артиллеристы в блиндажах, танкисты в танках и бойцы в обозах. Начальник штаба Сретенов выслушивал отрывистые доклады оперативного дежурного, отдавал распоряжения.
Все шло хорошо. И все-таки еще рано было утверждать, что охватившая летчиков уверенность принесет победу. «Западные» тоже жили мыслью о победе и в своих планах наступления наверняка не упускали из виду самого опасного противника - реактивную авиацию, «миги». К маневрам авиационные подразделения готовились упорно. Для участия в воздушных «боях» выделили самых опытных летчиков, а это создало и много дополнительных забот. Кое-кто считал, что им пренебрегли, отстранив, якобы из-за недостаточной подготовки, от участия в маневрах. Кто-то затаил обиду на командиров, считая, что они отдают предпочтение одним, а к другим относятся, как мачеха к пасынкам. Конечно, подобное положение было нежелательным явлением. Если бы командиры поддались натиску обиженных, ничего хорошего их не ждало. В конце концов командование соединения решило не обращать внимания на эмоции отдельных [101] товарищей и строго и бескомпромиссно выполнять приказ.
Начинало светать. Закутавшись в полушубки и зеленые маскировочные накидки, люди на командном пункте подразделения продолжали свою напряженную работу. Предполагалось, что «западные» предпримут наступление рано утром. Вряд ли они отложат его на более поздний час. Вместе с начальником штаба соединения мы устроились всего в нескольких шагах от блиндажа, где расположилось боевое управление, готовые в любой миг занять свои места. Едва заметная тропинка вела через кусты прямо на высотку, откуда хорошо просматривалась расстилавшаяся перед нами равнина, укрывшая в своих складках десятки тысяч бойцов, командиров и боевую технику. Вдали виднелись такие же ложбинки, рощи, холмы и возвышенности, и именно в этом направлении были устремлены взгляды и командиров, и солдат. Над пространством, замкнутым со всех сторон горами, установилась зловещая тишина. Бинокли приближали к нам «западных», но, разумеется, людей рассмотреть не удавалось, видны были только раскисшие дороги и сонные деревушки. Нет слов, противник мастерски замаскировался.
Неожиданно самая дальняя полоса равнины, казавшаяся безжизненной, покрылась сотнями маленьких язычков пламени. Эти огненные язычки - это знали все - исходили из дул орудий, и через секунду-другую вслед за этим послышался свист снарядов, а меньше чем через минуту раздались оглушительные взрывы. Противник начал методично перепахивать снарядами землю, на которой стояли «восточные». Наступил решительный час, когда «восточным» предстояло показать, насколько прочно и умно они построили свои оборонительные позиции и сколько времени смогут выдерживать мощный натиск - день, два или больше.
Артиллерийская канонада длилась более сорока минут, и казалось, ей не будет конца. Похоже, что «западные» уже первым ударом решили обескровить противника. На многие километры стелился густой дымок, создавая трудности для наблюдения за местностью. Но даже сквозь низко стелющиеся облака пороховых газов с командных пунктов удавалось заметить развернувшиеся к бою танковые колонны. Фронт «восточных», почувствовавших [102] опасность, подготовился к бою. Тысячи людей, затаив дыхание и напрягая мускулы, ждали развязки. «Западные» бросили в атаку авиацию. Низко над полем промчалась первая эскадрилья винтовых «илов». Зенитная артиллерия не стала серьезным препятствием для авиации противника. Чтобы обеспечить полный успех для своих штурмовиков, «западные» поторопились выслать им прикрытие. Над равниной появились реактивные Як-23, которые кружились высоко в небе, своими энергичными маневрами охраняя «илы».
Пришла пора вступить в действие «мигам».
Всех находившихся на командном пункте охватила нарастающая тревога в связи с тем, что должно было произойти буквально через десять - пятнадцать минут. Будет ли все так, как мы хотели, зависело теперь только от смелости и опытности летчиков.
Со скоростью молнии первая четверка рассекла небо и вклинилась в строй вражеских «илов» и «яков». Реактивные самолеты разделились на пары. Одни низко над землей стремительно атаковали штурмовики, а другие отогнали «яки». Через минуту-другую в бой вступила вторая четверка, третья. Бойцы по всему фронту вздохнули с облегчением. Большинство солдат, да и офицеров, впервые видели «миги» и, не зная, как оценить их появление в критический момент, в изумлении только восклицали:
- Нет, вы только посмотрите, как они разнесли в пух и прах противника! Вот это сила!
- Так ястребы гоняются за воробьями!
- Вот увидите, те не посмеют больше показаться, ничего, что это не настоящий бой, - уверяли пехотинцы, среди которых было много только что призванных из запаса. Им, естественно, и во сне не снилось, что их маленькое государство может располагать подобным оружием.