- Вступаю в бой, - это были единственные слова, которые летчик успел передать в эфир, после чего прервал связь с землей. [164]
- Ну, гад, теперь с тобой покончено! - приговаривал он, подзадоривая самого себя.
Еленский набросился на самолет, как ястреб; огненные очереди его пулемета прорезали воздушное пространство вокруг врага. Винтовой самолет, не приняв боя, начал резко снижаться. С этого момента его могло спасти только снижение, потому что на малых высотах реактивный самолет теряет способность маневрировать. Развив огромную скорость, Еленский оказался впереди противника. Он ясно представлял себе, что, если все будет продолжаться таким же образом, нарушитель получит возможность ускользнуть. Тогда придется постоянно догонять и обгонять противника и обстреливать из неудобной позиции.
- Ну нет, ты у меня не вырвешься! - кричал он.
И тут Еленский вспомнил, что у него есть возможность снизить скорость реактивного самолета, к чему он никогда до этого не прибегал. И теперь он воспользовался этим. Выпустил шасси и закрылки, как это делается при посадке, и сразу же скорость его самолета сравнялась со скоростью самолета противника. Не ожидая, видно, подобной реакции со стороны преследователя, противник впал в панику. Еленский заметил, что самолет-нарушитель из последних сил пытается любой ценой добраться до государственной границы. «Миг» продолжал поливать самолет противника огнем даже после того, как изрешетил пулями весь его фюзеляж. Тот все не падал на землю. А как страстно хотелось Еленскому собственными глазами увидеть, как враг, объятый пламенем, рухнет на землю! Граница проходила буквально рядом. Еленский, стиснув зубы, не отставал от противника.
Через два дня в одной из иностранных газет поместили некролог, в котором сообщалось о гибели при исполнении служебных обязанностей трех летчиков.
Происшествия, героем которых в то время стал Еленский, вызывали взрывы восторга, и летчики сгорали от нетерпения раз и навсегда отбить у воздушных пиратов желание нарушать нашу границу.
Однажды я летел в двухместном самолете с только что прибывшим к нам в подразделение полковником Шишинюком. С первых же дней он показал себя отличным летчиком и прекрасным товарищем. Он приехал [165] как будто специально для того, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после отъезда Ивана Алексеевича Елдышева. Мы пролетали с ним над Родопами, когда получили приказ взять курс на запад. Какой-то неизвестный самолет среди бела дня, как было сказано в приказе, пересекал воздушное пространство Болгарии с севера на юг и, несмотря на все предупреждения, отказывался сообщить, кто он такой, и сесть на один из аэродромов. Он продолжал свой путь, вел себя нагло, торопясь ускользнуть за границу. Мы любой ценой должны были пресечь ему путь к границе и не позволить нарушителю вырваться.
За несколько минут мы долетели до долины реки Струма и в тот же миг неподалеку увидели объятый пламенем самолет. Стало ясно, что наши истребители сбили нарушителя, не дали сбежать за границу. Мы поторопились вернуться на аэродром в М., чтобы там узнать подробности инцидента.
Оказалось, что это был израильский транспортный самолет. То, что его сбили над нашей территорией, - несчастный случай, происшедший по вине экипажа, отказавшегося посадить самолет на аэродроме в Софии. Как выяснилось, экипаж перевозил контрабанду.
Тревожные ночи мы переживали тогда. Но самыми тяжелыми из них были лунные ночи.
Напряжение - изнурительное, изматывающее, которое постоянно испытывал наш немногочисленный отряд ночных истребителей, росло. Оно продолжалось месяцами и годами. Чтобы держать экипажи и расчеты в состоянии боевой готовности, выработать высокие морально-волевые качества у летчиков и установить железную дисциплину, на аэродромах круглосуточно проводилась организационная работа. Командиры и штабы, политорганы и партийные организации трудились исключительно активно и использовали все возможные и известные из опыта советской авиации формы и методы обучения. Но самой эффективной оставалась индивидуальная работа с пилотами, техниками и солдатами. Нередко мы проводили партийные собрания ночью, непосредственно перед стартами. Мне никогда не забыть эти собрания: активные, короткие, как во фронтовых условиях. Но разве мы находились не в таких условиях? Вся сложность морально-психологической подготовки [166] воинов ВВС состояла в том, что эта необъявленная война велась империалистами ночью и тайно, причем с применением только летательных аппаратов и преимущественно на небольших высотах.
9
Когда наши воздушные границы нарушителям больше не удавалось пересекать безнаказанно и вражеские самолеты могли проникать на нашу территорию все реже и реже, неожиданно в болгарском небе появился новый противник - аэростаты-разведчики. Их запускали и днем и ночью на высоту до сорока тысяч метров, в то время недоступную для реактивной авиации и ракет «земля-воздух». Оказалось, что применение аэростатов-разведчиков дает значительно больший эффект, так как они, оборудованные сложной аппаратурой, передвигались воздушными течениями и были почти неуязвимы. Если к аэростату снизу приближался самолет, то автоматически включалось специальное устройство и аэростат быстро набирал большую высоту. Иногда и это не спасало. Тогда конструкторы позаботились о том, чтобы сделать смертоносным пространство вокруг пораженной цели. В результате взрыва горючая смесь, которой заряжали аэростаты, сжигала все вокруг на расстоянии нескольких сот метров. Для самолета, попавшего в эту зону, это означало верную гибель. Двигатели отказывались работать, и самолет попадал в критическое положение.
Началась еще более трудная и еще более напряженная борьба с аэростатами-разведчиками. В качестве первой меры мы рекомендовали устанавливать на самолетах дополнительные реактивные двигатели, что позволяло бы набирать большую высоту.
Первым сбил аэростат капитан Трифонов. Он догнал его на высоте тринадцати тысяч метров и расстрелял с дальней дистанции. Капитан еще находился в воздухе, когда получил второй приказ о преследовании еще одного аэростата-разведчика.
Летчики решили отпраздновать в столовой аэродрома такой богатый улов. Трифонов, радостно улыбаясь, рассказывал о том, как он прицелился и как стрелял, [167] не приближаясь к опасной зоне. Как выяснилось, один из аэростатов доставил ему довольно много хлопот. Снаряды пробивали его насквозь, но он, как заколдованный, продолжал парить в воздухе.
- Значит, надо целиться в аппаратуру, иначе весь твой труд пропадет зря, - сделал вывод летчик. - Это ведь не шутка - сбить аэростат. Они имеют весьма солидный диаметр.
А Савва спросил:
- А ты знаешь, во сколько обходится один аэростат?
- Да откуда же мне знать?
- Очень просто. Детский воздушный шарик стоит один лев, - шутливо продолжал командир полка майор Савва Нецов. - А во сколько раз аэростат больше детского шарика? Ну, капитан, у тебя такая невиданная добыча, что стоит закатить пир для всего подразделения.
- Товарищ майор, если мы договоримся обмывать каждый сбитый аэростат, то какому-нибудь винзаводу придется работать только на нас, - поддержал шутку один старший лейтенант.
- Вот и отлично! - закричали остальные. - Ни одного аэростата не оставим, все до одного собьем своими точными выстрелами.
Нецову захотелось немного смягчить нотки, остановить поток безудержного бахвальства: а вдруг появится начальство, услышит их хвастливые речи - потом насмешек не оберешься!