- Ну, насчет винзавода и думать забудьте. Мы никогда не были гуляками и не станем ими. Да и не так-то все просто. Эти аэростаты еще создадут нам немало хлопот.
Дня через два-три после этого, когда Нецов работал у себя в кабинете, ему позвонил заместитель командира по политчасти и сообщил, что какой-то журналист из Софии просит принять его.
- Товарищ командир, видно, люди прослышали о нашем подразделении. Расскажите ему то, что можно.
- К черту этих писак! - в сердцах выругался Нецов.
- Ну же! Будьте полюбезнее. У нас в столовой аэродрома уже идут разговоры о том, кому достанутся [168] лавры. Не забывайте, что печать - великая сила. Это не мои слова, так сказал Ленин.
- Лавры пусть достаются другим! - И Нецов повесил трубку.
Через минуту один из сержантов привел журналиста. Того явно смущал такой хмурый и недружелюбный прием. Правда, заместитель командира предупредил журналиста о том, что не следует придавать слишком большое значение настроению майора, который на первый взгляд может показаться чудаком, но на самом деле интеллигентный человек, настоящий софиец. Журналист, попав в неудобное положение, заметно растерялся, и первый его вопрос прозвучал весьма наивно.
- Товарищ майор, я хотел бы написать о вас очерк. Так вот мой первый вопрос: почувствовали ли вы себя по-настоящему счастливым, узнав, что удалось сбить аэростаты?
Пренебрежительное отношение Нецова к журналисту сменилось насмешливым.
- Неужели это будет самым важным в вашей статье? - спросил он.
- Я не имею намерения писать статью. Возможно, мои вопросы покажутся вам наивными, но, как бы вам это объяснить… я собираю материал для Очерка. Прошу вас, не удивляйтесь, что я расспрашиваю о таких мелких подробностях. Именно они помогут мне создать что-то большое, значительное.
- Ладно! - кивнул головой Нецов. - О мелочах я ничего не могу вам сказать. Спрашивайте о существенном, тогда на основании существенного сможете составить себе представление о мелочах, - поучительно продолжал майор. - Не знаю, поймете ли вы меня правильно. Летчики не любят копаться в мелочах, но это уже из другой области - из области психологии. А из того, что произошло, ни в коем случае нельзя делать дешевую сенсацию.
Журналист, задетый словами майора, попытался выпутаться из неловкого положения и дать дополнительные объяснения. Наверное, он говорил бы еще очень долго, если бы их разговор не прервал телефонный звонок.
Майор Нецов поднял трубку. Закончив говорить, он [169] встал, развел руками и уже немного более учтиво сказал гостю:
- Мне нужно вылетать. Снова появился аэростат. Если бы я мог прихватить вас с собой, чтобы вы все увидели собственными глазами, тогда вам не понадобилось бы расспрашивать меня. Но, к сожалению, я не могу этого сделать: в самолете только одно место. - И он торопливо вышел из кабинета. Журналист остался в одиночестве.
Через минуту-другую, выходя из штаба, журналист увидел взлетающий в небо самолет. К удрученному неудачей корреспонденту подошел улыбающийся заместитель командира по политчасти.
- Вы, вероятно, не успели закончить разговор? Ну ничего, ваш репортаж получится более интересным, если майору удастся сбить еще один аэростат.
- Не всегда выпадает такая удача! - с сожалением ответил журналист.
Заместитель командира начал рассказывать о борьбе с аэростатами, и журналист стал торопливо вносить в свой блокнот эти сведения. Насколько легче ему давался разговор с этим человеком, в то время как командир ограничился лишь сожалением по поводу того, что не может взять его с собой в самолет! А ведь это прозвучало не без иронии.
Савва Нецов уже забыл о журналисте. В тот зимний день солнечные лучи стерли из его памяти образ корреспондента. С командного пункта поспешили сообщить, что никакого аэростата нет, что он напрасно был поднят по тревоге.
«Ну, раз нет аэростата, то я хотя бы спокойно полетаю», - без всякого сожаления решил майор.
Он по- настоящему соскучился по небесным просторам. Его всегда влекло чистое, полное света небо. Савву неудержимо тянуло ввысь. И вот, находясь в таком превосходном расположении духа, он решил набрать высоту. В этот момент его снова вызвали с командного пункта. Савва вздрогнул, услышав приказ взять курс на Софию. Там появился аэростат. Через несколько минут Нецов уже пролетал высоко над покрытыми снегом хребтами Стара-Планины. На западе горизонт оставался таким же чистым и светлым, и пилот легко обнаружил огромный аэростат. Ему даже показалось, что в небе [170] плывет неуклюжее воздушное чудовище, огромный кит, способный, если его серьезно ранить, превратить в щепки любое судно. Подумав об этом, летчик тотчас же вспомнил о приключенческих морских романах, когда-то так сильно действовавших на его воображение. В любой момент можно было ожидать столкновения с аэростатом -тот летел на одной с ним высоте и прямо ему навстречу. Нецов нажал гашетку: из стволов трех пулеметов тотчас же вырвались огненные струи. Дав короткую очередь, Савва энергично отвел машину в сторону от поблескивавшего в лучах солнца чудовища. Он подошел к цели так близко, что его самолет мгновенно оказался в непосредственной близости от зоны взрыва. Нецов даже не предполагал, что языки пламени и дым могут распространиться на такое большое расстояние. Лишь в силу какой-то счастливой случайности самолет Нецова не угодил в зону взрыва. Но самолет довольно сильно встряхнуло. Несколько секунд пилот боролся с рычагами управления, и ему удалось предотвратить вход самолета в штопор. Нецов сразу понял, что аэростат, который ему удалось сбить, не совсем обычный. Впоследствии он узнал, что аэростат нес в себе восемьсот килограммов груза.
Нецов испытывал буйную радость китолова, поразившего одним ударом гарпуна не простого кита, а кашалота. Он сделал вираж, чтобы увидеть, куда упал груз. Долго пришлось всматриваться, прежде чем удалось обнаружить три огромных раскрытых парашюта. О месте их приземления Нецов сообщил на командный пункт. Опьяненный своей победой, Савва повернул на восток. Теперь он летел, испытывая сладостную усталость и острое желание отдохнуть.
На аэродроме его ждали товарищи. Они бурно проявляли свой восторг, а он весело поглядывал на них и не скрывал своей радости.
- Не вижу журналиста, - внезапно вспомнил Нецов. - Приведите его. Черт побери, такое, пожалуй, стоит описать.
Журналист, все еще не забывший обиды, крайне удивился, когда ему сказали, что майор сам хочет видеть его. На сей раз журналист встретился совсем с другим человеком: у этого было по-детски добродушное лицо, и он совсем не походил на того командира, беседа [171] с которым в кабинете прошла столь неудачно. Благодаря профессиональному чутью журналист сразу же уловил самое существенное. Его обида пропала, когда майор с улыбкой похлопал его по плечу.
- Извините меня, дорогой, при первой встрече я немного переборщил, - рассмеялся Нецов. - Пойдемте ко мне в кабинет и продолжим беседу.
Через два дня Нецов прочел в газете репортаж.
- Хорошо написал. Башковитый парень…
Второй эпизод, значительно более интересный, чем все предыдущие, почему-то остался незамеченным. Случилось это в воскресенье. На командном пункте заступил на дежурство майор Нецов, а капитан Трифонов вылетел на перехват появившегося аэростата. В тот день в ближайшем городе должен был, как утверждали болельщики, состояться исключительно важный футбольный матч, и с самого утра с десяток офицеров уехали на стадион. А капитан Трифонов словно бы решил над самым полем стадиона показать публике другой, полный драматизма спектакль. И должно быть, «спектакль» в самом деле оказался значительно более интересным, раз пятьдесят тысяч болельщиков перестали следить за игрой и все до одного не спускали глаз с неба. Обо всем этом нам потом рассказали офицеры с аэродрома в М.
Трифонов, обстреливая аэростат, попал в него, но с ужасом увидел, что тот и не думает падать. Нецов погорячился и приказал любой ценой сбить аэростат. Но как раз в этот миг вспыхнула красная сигнальная лампочка, и летчик сообщил, что у него осталось всего триста литров горючего.