Эвер с тревогой ждал ее возвращения, пока не понял, что ночь она, скорее всего, проведет во дворце. До сих пор се визиты не бывали столь длительными. Он подумал, что, наверное, Дэйна добилась своего и затащила неприступного Треворуса в постель.
Если так, и дело у них сладилось, она должна успокоиться и более хладнокровно совершать оставшиеся до главной цели шаги.
Но Эвер жестоко ошибался. Дэйна, действительно, провела ночь во дворце, вот только отнюдь не в объятиях своего без пяти минут супруга.
Она отчетливо запомнила два момента: как столкнулась в оранжерее с проклятой кхитаянкой — затем короткая схватка между ними — и полная темнота; следующим же непосредственно за этим событием было ужасное «пробуждение», когда Дэйна так и не поняла, где находится, а главное, почему.
Помещение было похоже не то на склеп, не то на подземелье, судя по серым каменным стенам, холоду, кромешной темноте, настолько густой, что в первый момент Дэйна с ужасом предположила, будто лишилась зрения, и столь же гнетущей полной тишине. Пошевелившись, она обнаружила, что не связана и не получила никаких увечий.
Но что это за место и кто принес ее сюда? Треворус, взбесившийся из-за поврежденной Эулиары? Или, того хуже, люди киммерийца, которому узкоглазая, узнавшая Дэйну, выдала ее? Оба варианта были достаточно мрачными, и ничего иного Дэйне в голову не приходило. Как бы не вышло так, что ее ожидает лишь один исход — смерть, причем ей очень повезет, если таковая будет быстрой.
Самым отвратительным здесь был не холод, не тьма и не мучительная неопределенность, а невыносимый смрад, наполняющий тесное помещение, тошнотворный запах разложения. Дэйна боялась сделать лишнее движение, чтобы не натолкнуться на то, что было его источником, а это нечто, без сомнения, лежало где-то совсем рядом, стоит только протянуть руку. И оно было всяко крупнее сдохшей крысы. Кому-то пришла в голову веселенькая мысль оставить еще живую женщину наедине с трупом, испытывая ее волю и рассудок, откровенно намекая на то, что очень скоро она сама разделит участь своего ужасного соседа.
Обхватив себя руками и пытаясь дышать ртом, Дэйна подумала, надолго ли хватит ей выдержки, и как скоро она из человека начнет превращаться в обезумевшую, рыдающую и орущую тварь, более не способную удерживать в узде накатывающее на нее ледяные волны запредельного страха и отчаяния.
* * *…Собственно, все было готово.
Он сумел принести Гильгана, похитив его из-под носа скорбящих родственников, туда, где помещалась священная пранда с заключенным в ней Тета-н'киси. И раздобыл настоящую ведьму, к коей его привел Камень. Нагуд не упустил ничего из необходимого и имел все основания быть довольным собою.
Но он опасался, что Тета-н'киси покажется мало той крови, которую удастся получить, для возвращения к жизни сразу двоих, учитывая к тому же, как сильно повреждены их тела. А если так, то ему понадобится еще одна жертва, иначе вся затея может попросту рухнуть, а этого Нагуд допускать не хотел. Повторить все снова он уже не сможет.
Но если все пройдет успешно, Майомбе сможет гордится тем, что воспитал достойного ученика.
Восстав из мертвых, сам он посвятит Майомбе весь Аргос, изгнав одряхлевших и почти бессильных прежних богов с помощью великого сочетания живого и мертвого, Цветка и Камня.
Недаром он прожил в Куше почти десять зим, впитывая Знание! Недаром отрекся от всего, что прежде составляло смысл его жизни, изменил имя, пройдя Посвящение — теперь едва ли кто-то помнил, что раньше он звался Вахуром и был матросом на одном из аргосских кораблей.
Да, Нагуд и сам об этом забыл, сознательно вычеркнув из памяти все ненужное и лишнее. Он вернулся в Мессантию другим человеком, ничего общего не имевшим с тем, прежним Вахуром, вернулся ради того, чтобы принести в темный и дикий хайборийский мир то великое, что открылось ему под черным небом Куша, где в жертву Знанию приносились сотни ничтожных человеческих жизней, по за это Тета-н'киси даровали жрецам невероятные откровения. Теперь у него был собственный Тета-н'киси, дух, который верно служил Нагуду и был связан с ним навечно, прочнее чем нерожденное дитя связано с женщиной пуповиной. Нагуд и здесь сумел соблюсти все необходимые правила.
Он сам изготовил прейду — котел, в который был помешен расчлененный труп другого колдуна, могильная земля и прочие символы мироздания: новое обиталище духа, своего невидимого помощника.
В свое время именно на том корабле, на котором некогда ходил в море Вахур, в Аргос был доставлен Цветок. Правда, тогда основную часть работы выполнил другой человек, но тот оказался настолько темен и туп — как животное — что ничего не понял в происходящем. Он прошел мимо чуда, не заметив его и удовлетворившись простой земной платой, которой не пожелал делиться со своим другом, вонзив тому в горло нож еще в Куше. Майомбе нашел едва живого белого человека, сохранил ему жизнь и сделал своим учеником.
Вахур стал Нагудом…
Когда исполнились сроки, Цветок и Камень указывали Нагуду жертву, угодную Тета-н'киси. И все сошлось, все летали головоломки совпали в одном месте и в нужный миг.
В самом сердце Аргоса нынче должно было совершиться Великое. В самом сердце, ибо Нагуд безошибочно выбрал подходящее место: дворец в Мессантии с его огромным количеством пустых, давно никем не посещаемых помещений. Да, он, презревший земные блага во имя Вечности, жил во дворце и там же хранил священную прейду в специальном углублении в полу бывшего каземата.
Это продолжалось уже несколько зим. Правда, до сих пор в жертву Тета-н'киси шла только кровь животных, а не парная человеческая, как положено, стекавшая со свежесодранной кожи жен шины-ведьмы.
Кстати, что касается женщин, то о них Нагуд твердо знал, насколько они скверные, нечистые существа, и старался никогда не иметь с ними дела: истинный Посвященный признает только возвышенную любовь между мужчинами, а не занимается скотоложеством, к коему, безусловно, причисляется и связь с женщиной. А если таковая пытается быть причастной к Знанию, то отвратительна вдвойне, как собака в храме, и иной участи, кроме как послужить жертвой, не заслуживает.
Но при этом у нее не должно быть никакого физического изъяна: что касается Дэйны, Нагуд тщательно осмотрел ее и остался доволен — ему попался вполне подходящий экземпляр животного…
Он унес ее из оранжереи и доставил туда, где находилась пранда и где уже дожидался возвращения к жизни Гильган.
Нагуд не сомневался и в том, что точно так же ему будет послана еще одна жертва.
Нужно только чуть-чуть набраться терпения. Он увидит ее и сразу узнает: Тета-н'киси не допускает ошибки.
Нужно только позвать.
И он позвал.
Глава XXVI
Ринальд невольно восхищался Конаном, одновременно испытывая некоторую неловкость за себя самого, ибо, будучи значительно моложе, все-таки во многом уступал своему королю. Да, наверное, доведись ему действовать в одиночку, лэрд тоже смог бы проникнуть в резиденцию Треворуса… однако киммериец действовал так уверенно и ловко, каждое его движение было столь точным, что оставалось только позавидовать. Он бесшумно уничтожил, одного за другим, двоих стражей, не вовремя появившихся на его пути, и сделал знак Ринальду и Лю Шен следовать за собой, — конечно же, не через парадный вход, а воспользовавшись тем же внутренним двором, что и в свое время рыцарь, только двигаясь в обратном направлении.
Признаться, лэрду было крайне неприятно это возвращение, связанное с воспоминанием о времени, проведенном в каземате в ожидании неминуемой и несправедливой смерти, но он не произнес по этому поводу ни слова. Конан сам понял, что его гнетет.
— А мне, наоборот, правилось по своей воле являться в такие места, откуда прежде удавалось выбраться вопреки ожиданиям тех, кто мечтал меня прикончить, — как бы между прочим, произнес он.