Я поставил пустой стакан на его рабочий стол и устало посмотрел на него.
— Мне сели на хвост, Виктор.
— В смысле?
— Кто-то написал анонимное письмо на меня. Сегодня меня допрашивали.
— Я, надеюсь, ты ничего не сказал.
— Ты меня за идиота держишь, Виктор. Я не вчера родился и прекрасно осознаю все последствия моих слов. Но все пока что не так плохо. Речь шла об убийстве Фукко. Отдел внутренних расследований думает, что я нарочно прикончил этого недоноска, и начал копать под меня.
— Улики есть?
— Только показания его жены, но она вряд ли сможет что-то толком объяснить. А если и скажет, следствие вряд ли воспримет ее всерьез — она ведь его жена, а значит и ее показания могут быть преувеличены.
Виктор радостно развел руками.
— Значит и нам можно не беспокоиться.
— Если бы… Комиссию по этому расследованию возглавляет некая Софи Дюпон. Раньше мне не приходилось слышать о ней, но по слухам она само воплощение дьявола.
После этих слов взгляд Виктора изменился.
— Ты что испугался женщины?!
— Она не такая как все. Ты ее не знаешь.
В этот момент Виктор буквально взорвался истеричным смехом. Он смеялся так закатисто, что на несколько секунд забросил голову назад и схватился за живот.
— Комиссар! Мне стыдно что я тебя знаю. Женщина, нет ты слышал! Женщина напугала комиссара.
— Да заткнись ты уже!
Он не сразу, но стих.
— Тебе не ведомо кто она. Ты не видел ее взгляда, не слышал ее голоса. Она…
— Она женщина, Лефевр, только и всего. Тебе надо просто взять себя в руки. Подумаешь расследование, мало ли таких было. Ты столько раз выкручивался из передряг, сможешь и в этот раз.
Я перестал его слушать, но он все также говорил. Его лицо то менялось под давлением накатывающего смеха, то снова принимало серьезный вид. Наконец, когда он все-таки смог увидеть мое безразличие, его голос резко изменился.
— Надеюсь, комиссар, это происшествие на работе никак не скажется на нашем сотрудничестве?
Это был тот вопрос, которого я боялся больше всего и которого ждал все это время.
— Боюсь, нам надо прекратить общаться на некоторое время.
Теперь взгляд Виктора принял откровенно угрожающий вид.
— Ты шутишь, Дидье?
— Нет.
Он встал со стула и быстро подошел к окну, затем, развернувшись ко мне лицом, указал рукой на улицу.
— Через два дня товар будет уже в Париже. Все организованно, люди подготовлены и ждут приказа. И вот когда остается самая малость, ты вдруг решаешь сойти с поезда. И все потому, что ты испугался какой-то Дюпон. Ты не подумал, как на это отреагирует Синьен.
— Думаю, он войдет в мое положение.
— Да он умрет от смеха, услышав твое оправдание. Лефевр, этот груз настоящий денежный мешок, настолько огромный, что люди стоящие над нами, пойдут на все, чтобы все прошло как надо. Понимаешь, о чем я говорю.
Конечно я понимал. Я не был маленьким ребенком и знал, что он подразумевает под этими словами. Но я был виноват сам: когда лезешь в болото, надо быть готовым, что однажды оно тебя засосет и уже никогда не отпустит. В такой сфере выход был только один — вперед ногами, и Виктор, и я прекрасно это понимали.
— И что ты меня предлагаешь? Какой выход из ситуации?
— Решай свои проблемы, Лефевр, у тебя есть два дня. Как? Ну попробуй сделать что-нибудь, кто тут из нас полицейский — я или ты.
Он резко развел руками и упрямо уставился на меня. Затем обогнув деревянный стол, подошел ко мне вплотную.
— Постарайся решить все как можно быстрее, иначе велика вероятность, что наши тела найдут в каком-нибудь заброшенном доме на окраине Парижа.
Я был очень сильно удивлен, увидав, что разговор с Виктором затянулся на долгие несколько часов. Мы не прощались долго — Виктор говорил, что это плохая примета. Я быстро вышел на улицу и, сев в машину, направился домой.
На часах было уже почти десять. Я думал о своей жене и о том, что буду говорить ей когда приеду домой. Наши отношения уже давно дали трещину, но я всеми силами пытался сохранить их, ведь я любил ее. Но чем сильнее я пытался это делать, тем чаще стал замечать, что все это перестает иметь хоть какой-то результат. Она все чаще стала говорить о разводе…
Я не мог поверить в это. Просто отказывался верить. В голове снова всплыли старые воспоминания: я до сих пор помнил как мы встретились, как я провожал ее на учебу, как мы переписывались письмами, когда я проходил службу в армии. Каждую строчку, каждое слово, сказанное ее, я помнил до сих пор. Это больно.