– Чем именно, Ваше Высокопревосходительство?
– Они неточны.
– Но п-п-почему же? Я же… Я же… – конфидент заерзал на стуле.
– Вы в них заблуждаетесь. И в первом, и во втором.
– Не может быть.
– В первом доносе, датированном 3 января 1782 года, вы пишите: «Французский либреттист Жан Пюго, проживающий на кампо Сан-Поло, имеет среди своих книг сборник скабрезных и безнравственных стихотворений во французском переводе запрещенного Венецианским трибуналом поэта Джорджо Баффо. Эта книга позволяет месье Пюго развращать и портить самую чистую и многообещающую молодежь Светлейшей Республики и все подрастающие поколения вообще. Книга называется „Канал желания“». Посмотрите сами.
Красный передал бумагу своему секретарю, который в свою очередь передал ее конфиденту. Тот перечитал донос.
– Да, так и есть. Но что вы здесь находите неточным, Ваше Высокопревосходительство?
– Мы разговаривали с месье Пюго и прочитали книгу «Канал желания».
– И?
– Дело в том, что автор книги нигде не указан. Даже намека на него нет.
– А чьи же эти стихи тогда?
– Месье Пюго говорит, что они его.
– Ваше Высокопревосходительство, – конфидент несознательно почесал кончик своего орлиного носа, – любой венецианец, знающий стихи Джорджо Баффо и владеющий французским языком, сразу поймет, что он читает Баффо в переводе. Тут даже сомневаться не надо в идентичности автора.
– Мы не согласны. Мы сравнили французский текст с оригинальными конфискованными рукописями, хранящимися в нашем архиве, и после тщательного анализа определили, что французский текст не соответствует поэзии Джорджо Баффо. Книга «Канал желания» была написана французским либреттистом.
– Но ведь…
– Следовательно, мы не можем привлечь месье Пюго к уголовной ответственности. По закону в Венеции запрещаются только определенные авторы. Его книга не входит в эту статью.
– Но книга же безнравственная!
– Мы согласны. И мы жестко предупредили автора не распространять ее.
– Но он же читает эти стихи юношам, Ваше Высокопревосходительство. Юношам!
– Вы это видели?
– Я это знаю.
– Каким образом вы получили эту информацию?
– Мне сказали.
– Кто?
– Я это слышал.
– От кого?
– Поверьте мне.
– Видите ли, «слышать» для нас недостаточно.
– Все, что я говорю, – правда.
– Недостаточно. Нам нужны конкретные доказательства. Следующий донос…
Конфидент выпрямил спину, изучая силуэт Красного, который достал другой лист бумаги.
– …Вы пишите: «Вечером, 19 января 1782 года, в театре Сан-Бенедетто, во время оперы „Орфей“, на третьем ярусе, в самом последнем чулане правого кулуара, секретарь папского нунция в Венеции монсеньор Гаетано Асколи занимался самым пошлым, распущенным и непристойным для светлейшего общества актом с синьорой Витторией Лоредан, вдовой генерала Марино Лоредан».
– Да, так и было, Ваше Высокопревосходительство. Это я видел собственными глазами.
– В этом я не сомневаюсь. Ваш донос не первый, описывающий лицемерное поведение монсеньора Асколи. И мы приветствуем Ваши попытки разоблачать ватиканских чиновников. Однако тут есть одна маленькая неточность.
– Неточность? Не может быть! Это были они! Я уверен. Я могу Вам дать в качестве свидетелей имена тех, кто сидели с ними в ложах во время первого акта. Это были они, Ваше Высокопревосходительство. Клянусь Вам!
– Дело в том, что монсеньор Асколи больше не является секретарем папского нунция в Венеции.
– Что?!
– В конце декабря он был назначен ауксилиарным епископом Неаполя.
– Как?
– Вот почему мы не сможем вознаградить Ваш труд. Вы это должны были знать.
– Но может быть… может быть, хотя бы половину. Ведь занятие на самом деле было непристойным.
– С этим мы согласны. Но как Вы знаете, мы платим только тогда, когда донос приводит к конкретному результату. А тут результата никакого не может быть. Венеция не может позволить себе провоцировать Бурбонов.
– Чуть-чуть, хотя бы за мои расходы.
– Какие расходы? Билет в театр Вам не надо было покупать – Вас пригласил граф дю Нор. И еще в свою ложу при этом.
– Но я же не могу жить на… то есть… Давайте договоримся, Ваше Высокопревосходительство. Давайте вернемся к старому договору, то есть к полной ставке. Я готов снизить месячный оклад, даже на двадцать пять процентов. Но чтобы быть в штате. Чтобы была хоть какая-то стабильность. Вы понимаете? Я Вас искренно прошу. Я Вам даю слово, что доносы мои будут полноценны.
– К сожалению, нет.
– Ради бога, Ваше Высокопревосходительство, – конфидент чуть не встал на колени.