Это было, как сказала Карвин, одна смерть за другой. Маги были обречены. Как могут они не видеть этого?
Толпа вокруг Элрика начала рассасываться, маги возвращались к своим делам. Гален заметил среди них Херазад, Цирцею, Оптиму, Кейна. Они выглядели потрясенными. Многие, в том числе Инг-Ради, не вернулись с Вавилона 5. Они потеряли еще одного члена Круга и своего лучшего целителя.
Оптима нашла Феда, и он мгновенно затеял с ней оживленную беседу, обнял за талию и так, обнявшись, они побрели по плато.
Блейлок заговорил с Элриком, никто сейчас не мешал им. Элрик взглянул на Галена, послушал, что ему говорит Блейлок, потом снова взглянул на Галена. Гален застыл на месте. Существует ли какой-нибудь способ возродить их прежние отношения? Как Элрик объяснит всю ту ложь, которой он его кормил, и станет ли вообще это делать? И как Гален будет оправдываться за все совершенные им убийства?
Из бункера вышла Г'Лил, подошла к нему. На ней было длинное, черное пальто, вероятно, позаимствованное у Олвина. Плечи двигались в такт шагам. Золотистая кожа нарнийки казалась слегка бледной, на ее фоне яркой полосой выделялся шрам на переносице. Олвин, вопреки директивам Круга, привез ее на место сбора. Он заявил, что она слишком плохо себя чувствует, чтобы он мог оставить ее, и, с тех пор, как они прибыли сюда, она отдыхала. Сейчас она выглядела неплохо, хотя Галену было известно, что ей для восстановления здоровья после лечения потребуется еще много времени.
Г'Лил остановилась в нескольких шагах от него. Она посмотрела в его направлении, избегая глядеть ему в глаза, потом отвела взгляд, принялась разглядывать плато.
– Что происходит? – спросила она. Гален понял, что она до сих пор боится его.
– Вернулась группа с Вавилона 5.
– А Олвин? Что с ним?
– Его бывшая ученица, Карвин. Она была в этой группе. Она погибла. И многие другие тоже.
– Прости, – сказала она.
Количество погибших магов было несравнимо с количеством убитых им.
Г'Лил подошла еще на шаг.
– Как твоя нога?
– Отлично.
Гален считал, что его нога практически восстановилась. Она уже почти не болела.
Г'Лил сделала еще один шаг к нему.
– Вижу, ты избавился от волос.
Гален не ответил, и она слегка покачала головой, будто в раздражении на саму себя. Потом взгляд ее красных глаз, наконец, встретился с его взглядом.
– Мне надо знать, что произошло в тоннеле после того, как меня ранили. Олвин ничего не знает. Помню, что я вошла вслед за тобой в белую комнату. Я увидела там тех двоих, о ком ты меня расспрашивал: Элизара и центаврианина.
Гален не хотел повторять все это еще раз, думать обо всем том, что он натворил.
– Тебя ранила дрази, союзница Теней. Я убил ее. Я убил центаврианина. Мы сбежали оттуда.
Улыбка озарила ее лицо.
– Тебе говорили, что ты – великий рассказчик?
– Если ты хочешь услышать историю, – ответил Гален, – то можешь попросить об этом любого другого мага.
Он снова начинал злиться. Он должен остановиться. Элрик, стоявший на противоположной стороне плато, кивнул в ответ на слова Блейлока, и снова пристально посмотрел на Галена.
– Благодарю тебя за то, что спас меня, – сказала Г'Лил.
Его занятием было убийство, а не спасение.
– Я тут не при чем. Тебя лечили Блейлок и Олвин.
– Убийца Изабель сбежал?
Гален не мог точно сказать, жив Элизар или мертв. Но до тех пор, пока он не будет точно уверен, он не будет объявлять Элизара мертвым. Он просто кивнул в ответ.
– И ты собираешься вернуться туда? Мне нужно уничтожить тот склад, о котором ты мне рассказывал, чтобы они не могли больше поставлять на Центавр оружие.
– Я уничтожил склад.
Г'Лил замялась:
– Ты серьезно? Когда ты это сделал?
– Когда мы улетали, я уничтожил Сити-центр, склад, космопорт... целый район города. Я убил... всех, кто там был.
Как он сможет теперь жить с грузом того, что натворил?
Блейлок отошел от Элрика и двинулся к Олвину. Элрик пошел к учителю. Он выглядел постаревшим и ослабевшим, хотя удерживал свое тело в напряженной, выпрямленной позе, стараясь казаться таким, как всегда. Но строгая осанка и широкие, ровные шаги явно требовали от него все больших и больших усилий. Он, казалось, заставлял себя двигаться, каждое его движение выглядело неуверенным.
Гален хотел, чтобы Элрик был в безопасности, хотел отказаться от своего задания в том случае, если Элрик откажется от своего. Если бы только они оба могли это сделать. Если бы они улетели в тайное убежище. Тогда бы ничего не изменилось. Элрик ведь предупреждал его. «Возможно, однажды твое мнение обо мне изменится в худшую сторону. Если этот день настанет, я надеюсь, что ты попытаешься понять, почему я поступил так, а не иначе».
Но Гален не понимал.
– Я должен поговорить с Элриком наедине, – сказал он.
– Благодарю тебя за уничтожение склада, – сказала Г'Лил. – Я знаю, тебе есть о чем думать, кроме как о благе нарнов. Но, быть может, теперь центавриане не нападут на мой народ.
Он сделал это не ради нее, ни ради блага кого бы то ни было. Он сделал это, потому что хотел уничтожать, а склад подвернулся ему под руку.
На противоположной стороне плато Олвин с трудом поднялся на ноги, резким взмахом руки отмел какое-то замечание Блейлока и выкрикнул что-то ему в лицо. К большому удивлению Галена, Г'Лил поспешила к ним.
Потом Элрик встал перед ним. Как Гален ни желал отстраниться от Элрика, думать об Элрике, как об ужасном лживом чужаке, перед ним стоял тот самый человек, которого он знал на протяжении всех этих лет: строгая фигура, облаченная в черный балахон с высоким воротником, тот самый, который она подарила ему. Его тонкие губы были грозно сжаты. Три морщины между бровями, хотя сейчас они были глубже, чем раньше, указывали на серьезное разочарование. Блейлок, похоже, рассказал ему обо всем, что Гален натворил.
И, тем не менее, что-то в выражении лица Элрика говорило о том, что не Галеном он разочарован, а самим собой. Гален знал, что Элрик будет винить себя в смерти Карвин, Инг-Ради и остальных, даже в том случае, если он никак не мог предотвратить их гибели. Он всегда учил Галена брать на себя ответственность за ошибки и провалы, и в тех редких случаях, когда Элрик сам ошибался, или терпел неудачу, Гален видел, что он так и поступал.
Но как насчет ответственности за его ложь? Как насчет того, чтобы сказать ему правду? Гален почувствовал, что его гнев усиливается, эхо его не кажется уже таким отдаленным.
Они молча стояли, ветер свистел между ними. Гален понял, что не в состоянии говорить. Как мог Элрик скрывать такое? Как мог Элрик солгать ему об одном единственном, о том, что меняло все?
– Прости, что не рассказал тебе, – начал Элрик. – Тебе следовало бы узнать правду от меня. И тебе следовало бы узнать ее давным-давно.
Гален знал, что Круг обязал его хранить тайну, но Элрик не считал это оправданием. Это еще больше усилило гнев Галена. Ему на ум пришла тысяча резких ответов, но Гален не произнес ни одного из них, мечтая о том, чтобы ветер унес такие слова.
– Я узнал правду тогда, когда меня, девять лет тому назад, избрали в Круг. Это знание поставило под вопрос многое, известное мне до этого. Но, в конце концов, я понял, что верю в магов. Верю в нашу способность создавать прекрасное и изумительное, получать знания, творить благо. Происхождение биотека ничего не меняет.
Они думали, что им никогда не придется заплатить за то, что они получили? Они считали себя невосприимчивыми к программированию Теней? Как они могли думать так, при этом ни на йоту не понимая принципов работы биотека?
Гален пытался успокоить свой разум, не думать ни о чем, не чувствовать ничего.
– Но правда открыла то, на каком шатком основании был построен наш орден. И это многое объясняет. Узнав правду, я понял, что контроль и повиновение Кругу и заповедям Кодекса еще важнее, чем я думал. Я пытался учить тебя тому же. Но это никогда не заменит правды.