Вернуться в его кабинет удается лишь спустя пару часов, когда большая часть людей расходится, а остальных обещает обслужить напарница. Стучусь и осторожно приоткрываю дверь, заглядывая внутрь. Соня спит, укутанная в непонятно откуда взявшийся плед. Спокойная, расслабленная и даже улыбается во сне. Невельский же при виде меня поднимается из-за стола.
— Уснула около получаса назад. Устала. Все-таки слишком много впечатлений для маленькой девочки.
Я растерянно киваю. Не могу понять, что в его словах: упрек или просто констатация факта. Но следующие слова заставляют меня задержать дыхание.
— После мультфильма мы посмотрели фотографии. Жена завезла сюда как-то старый альбом, да так и не забрали назад. И вот, пригодился. Соня с таким интересом его рассматривала. И я взял на себя смелость накормить ее ужином. Выбрали вместе из детского меню. Все самое свежее и абсолютно неаллергичное. Простите, решил не отвлекать вас во время работы. Вы же не против?
— У нее нет аллергии… — произношу и снова впадаю в какой-то ступор. Может, мне все это снится? Иначе как объяснить тот факт, что начальник извиняется за то, что весь вечер провозился с моим ребенком? Развлекал ее, показывал фотографии, кормил. Он оказал мне немыслимую услугу, но только зачем? Не понимаю… Я давным-давно отвыкла от того, что люди делают что-то просто так, по доброте душевной. И разумеется, даже близко чего-то подобного не ждала от Невельского. Он самый потрясающий мужчина из всех, кого встречала в жизни, и наверняка замечательный человек, но это все равно ничего не объясняет. Зачем ему тратить свое драгоценное время на дочь официантки?
— Вы выглядите уставшей, — отвлекаюсь от своих мыслей, понимая, что он внимательно рассматривает меня. — Да и малышку не хочется будить. Давайте подвезу вас домой.
Если бы сейчас разверзся потолок и прямо на нас с неба посыпался золотой дождь, я удивилась бы меньше. Но на такое уж точно не могу согласиться. Иначе просто сойду с ума от волнения.
— Я вызову такси, не беспокойтесь, пожалуйста. Вы и так сделали… безумно много.
— Перестаньте, Варя, ничего особенного я не сделал. У вас чудесная девочка, и мне было приятно провести с ней время, — он задумчиво, с легкой улыбкой смотрит на меня. Тем самым взглядом. Нет, в нем не любовь, но такое тепло, от которого мое сердце тает. Превращается в мягкую податливую массу, из которой можно слепить все, что угодно. — А вот у вас сегодня выдался трудный день. Отправляйтесь домой и отдохните, как следует.
Я киваю, осторожно беру на руки спящую дочь и иду к выходу. Уже от двери шепчу слова прощания вперемешку с очередной порцией благодарности. И одновременно продолжаю не верить. Это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Скоро я проснусь. Обязательно проснусь…
А вот Соня крепко и спокойно спит у меня на руках до самого дома. Сопит, смешно причмокивая во сне. Не просыпается, когда машина останавливается у подъезда, и даже потом, когда я раздеваю ее и укладываю в постель. И правда намаялась. Но когда подтыкаю одеяло со всех сторон так, как она любит, малышка открывает сонные глазки и улыбается мне.
— Мы дома, мамочка?
— Дома, родная. Спи, — целую ее в лоб.
Соня кивает, устраиваясь поудобнее. Но перед тем, как снова закрыть глаза, неожиданно выдает:
— Мне дядя Лева понравился. Он хороший. А еще у него в альбоме фотография моего папы.
Дочка, как всегда, спит глубоким и крепким сном, а вот мне до самого утра не удается сомкнуть глаз. Я снова и снова переживаю все, что было накануне. Прокручиваю в памяти. Повторяю сказанные и услышанные слова. И думаю, думаю, думаю…
Почему Невельский так поступил? Это слишком сильно не похоже на обычную жалость. В ресторане работает больше десяти официантов, но ни к кому из них не выказывается какого-то особенного снисхождения. И никогда не выказывалось. Конечно, мне не приходилось наблюдать подробности жизни и работы каждого, но слухи-то расползаются быстро. Трудно было бы не услышать, если бы имело место что-то подобное.
Вот и завтра, наверняка, все будут болтать о том, что случилось. Шептаться за спиной. Я не боюсь разговоров, но совершенно не хочется, чтобы из-за меня трепали имя человека, проявившего ко мне доброту. Такую доброту, которой я очень давно не встречала.
А еще не дает покоя то, что сказала Сонечка. Малышка почти сразу же снова уснула, лишая меня возможности что-то уточнить, вот и приходится маяться в собственных догадках, ожидая утра, когда можно будет спросить у дочки, что она на самом деле имела в виду.