Развел руками – такие, мол, дела.
Потом пришла Виктория. Она уже успела облачиться в деловой костюм, но чувства под одеждой не спрячешь, и было видно, как она расстроена и взвинчена.
– Не обижайтесь, – попросила она Китайгородцева. – Все так нелепо получилось.
Это была такая форма извинения. Китайгородцеву не часто доводилось видеть, чтобы хозяева извинялись перед обслугой, поэтому он по достоинству оценил поступок Виктории.
Такси прибыло через час. На территорию поместья машину не пропустили, и она осталась за воротами.
Китайгородцев вышел за ворота. И увидел приближающуюся машину Хамзы. Тот еще ничего не знал о случившемся. То-то будет сюрприз для шефа.
– Толик, привет! – сказал Хамза. – Ты далеко собрался?
А за спиной Китайгородцева тем временем открывались тяжеленные, похожие на крепостные, ворота. И из тех ворот выезжал черный «Бентли» Проскурова. Китайгородцев посторонился. Но «Бентли» не проехал мимо, а притормозил рядом, бесшумно опустилось увлекаемое электроприводом стекло, открывая взорам каменное лицо Проскурова, и Хамза, соблюдая субординацию, поздоровался с работодателем первым:
– Доброе утро, Сергей Алексеевич!
– Доброе, – будто нехотя разлепил свои губы Проскуров.
– А вот это и есть тот самый Китайгородцев, – сообщил Хамза. – Я вам говорил о нем вчера. Он будет за вашу безопасность отвечать…
– Не будет, – прервал его Проскуров, ни на кого не глядя.
Закрыл окно, отгородившись непрозрачным снаружи стеклом, и «Бентли» умчался прочь, оставляя Хамзу в состоянии крайней растерянности.
– Какие у тебя соображения? – как ни в чем не бывало спросил Хамза.
Это он о работе спросил. В одно мгновение переключился. Будто и не докладывал ему только что Китайгородцев об утреннем конфликте с Проскуровым.
– Если киллер действительно существует и он где-то рядом с Проскуровым – мы не знаем, где это «рядом». У Проскурова два места, где он проводит много времени и где есть так называемое «окружение». Это офис, где наверняка работают десятки или сотни людей…
– Около трехсот, – подсказал Хамза.
– И этот дом, где множество обслуги.
– Сто восемь человек.
– Не многовато? – усомнился Китайгородцев.
– Это и те, кто работают у Проскурова постоянно, и те, кто приезжают сюда время от времени, – спецы по системам безопасности, по ремонту коммуникаций.
– В общей сложности – почти четыре сотни человек. Где искать, в офисе или здесь, в доме, – непонятно. Это раз. Второе. Много времени теряем на проверке. Пока поднимем списки работников, пока выявим тех, кто работает у Проскурова год или около того, – это очень долго. Значит, мы рискуем. Поэтому Проскурова надо увозить.
– Эвакуация?
– Да.
– За границу?
– Нет. Там охранять сложнее. Там чужое законодательство, чужая полиция, там мы не гарантируем ему безопасность стопроцентно. А здесь мы сможем изолировать его надежно.
– Где?
– В Муроме.
Хамза задумался. Не ожидал такого поворота в разговоре.
– Разве он туда поедет? – засомневался Хамза.
– Ему надо объяснить. Это ненадолго. Пока мы не прошерстим персонал. Неделя или две. Вроде как отпуск. Лето, все равно в Москве никого нет, жизнь замерла. А если ему что понадобится – у него есть Интернет, есть факс, да он, в конце концов, может курьеров туда-сюда гонять, вертолет арендует на две недели, и решена проблема. Главное, чтобы в Муром не везти никого из тех, кто его сейчас окружает. Отсечь киллера, если он есть, черт бы его побрал. Полностью новое окружение. И даже жену его здесь оставить.
– Но это же она собиралась в Муром, – напомнил Хамза.
– Она в Муром собиралась, чтобы от старшего проскуровского сына быть подальше. А если Проскуров со своим сынулей уедет туда, так Виктории и нечего там делать.
– Да, кстати о старшем сыне, – будто невзначай вспомнил Хамза. – Ты поезжай с ним, разберись с обидчиками. Сделай все, как попросил Проскуров. Не надо нам, чтобы Проскуров сейчас на это отвлекался и сильно нервничал. Надо, чтобы он нам доверял и знал, что мы с ним, а не против него.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ
На курсах телохранителей, где я когда-то учился, один из лекторов, бывший сотрудник КГБ, говорил нам, что с охраняемым лицом отношения должны быть такими, какими бывают отношения с маленькими детьми у взрослых людей: капризы и желания ребенка вроде бы учитываются, но одновременно взрослый незаметно для ребенка гнет свое, не мытьем так катаньем добиваясь нужного результата. Наш лектор рассказал нам, как лечили Суслова, идеолога КПСС, фактически второе лицо в партии. Престарелый Суслов пожаловался врачам, что при ходьбе в холодную погоду у него начинает болеть левая рука. Он считал, что причина – в больных сухожилиях. Врачи же установили, что это связано с больным сердцем Суслова, но в силу особенностей человеческого организма боль ощущается не в области сердца, а в руке. Но Суслов слышать ничего не хотел и настаивал на том, что лечить ему надо руку. Тогда врачи, не тратя времени на споры, заказали фармацевтам на Западе изготовление нужного Суслову лекарства (естественно, для лечения сердца) не в виде препарата, принимаемого внутрь, а в виде мази, и эту мазь они потом рекомендовали Суслову в качестве средства для лечения его больных сухожилий. Суслов использовал мазь, втирая ее в якобы больную руку. Мазь впитывалась в организм и оказывала нужное воздействие на сердце и сосуды. Боли прекратились. Суслов потом долго напоминал врачам, что он с самого начала говорил им, что дело было в сухожилиях. Врачи согласно кивали, признавая, что ошибались. И никто не сказал Суслову правды про чудо-мазь. Ведь цель уже была достигнута.