Меня бросили, чтобы я совсем разобрался сам. У меня была работа на неполный день, хотя я мог делать только то, в чём я был действительно хорош, — обворовывать богатых детей в школе. Я копил и купил место на местной свалке, чтобы работать над своими мотоциклами.
Тогда я нашел «Демонов» — и это было сравнимо с возвращением домой.
Мне было восемнадцать. Я только покинул дом, оседлал байк и примчал в Остин всего лишь со спортивной сумкой, набитой одеждой, и небольшим количеством денег в кармане. Я нашел их в тот первый день и никогда больше не покидал.
Было нелегко присоединиться к «Демонам». Я должен был зависать около бара, который они использовали как клабхаус более года, прежде чем кто-то поручился за моё вступление. Мужика, который выдвинул меня, звали Леопольд. Здоровяк-старожил и член совета. Он взял меня под своё крыло и научил всему, что знал. В итоге, принести клятву было не единственным обязательством перед парнями, с чего я и начал, чтобы стать «Демоном».
Леопольд прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как я стал носить патч «Демонов». Спустя несколько дней он умер от сердечного приступа.
Как я говорил, Леопольд — был здоровяком.
С того момента я пробивал свою дорогу в клубе и делал всё, что мог, чтобы заработать их уважение. Я продвинулся в рядах, потому что не боялся насилия. Я делал то, что было выгодно клубу: крушил черепушки и убивал других жестоких мужиков. Клуб был моей жизнью и моей семьёй. Клуб был для меня всем.
Позже я выяснил, что моя мама умерла — она была убита одним из её клиентов. Парень забил её до смерти, поскольку не мог позволить себе заплатить, после того как попользовался ею.
Это было пять лет назад, через пять лет после того как я присоединился к клубу. Теперь, прошло уже десять лет с тех пор, как я был маленьким восемнадцатилетним пацаном, я знаю больше, чем я мог когда-либо себе представить, сделал некоторые вещи, которые никогда не мог вообразить, что сделаю.
У меня не было ни отца, ни матери. Моя единственная семья — клуб, и это всё, в чём я нуждаюсь.
И всё же я по-прежнему помню, когда в первый раз увидел её. Я тогда был новичком, совершенно новеньким в этом месте. Я сидел за барной стойкой, напиваясь с Леопольдом и двумя другими парнями, больше я ничего не могу вспомнить до того момента, когда она вошла в ту дверь. Длинные ноги, длинные белокурые волосы. Красивая, абсолютно, бл*дь, прекрасная, и каждый парень в этом месте оглянулся, чтобы посмотреть на неё.
— Ах, — сказал Леопольд. — Вот и она — маленькая байкерская принцесса.
Я посмотрел на него.
— Кто она?
Леопольд усмехнулся.
— Ты не знаешь?
— Скажи мне, Лео.
— Это Джанин. Она приемная дочь Ларкина.
— Дерьмо, — произнёс я, снова взглянув на неё. — Она великолепна.
Леопольд засмеялся.
— Отведи взгляд, парень. Она не в твоей лиге. Эта девушка королевских кровей. Нет вариантов, что ты когда-либо притронешься к её телу.
— Но она же может свободно делать то, что хочет, верно?
Леопольд просто засмеялся и покачал головой.
— Ты пока не знаешь, как работает клуб, не так ли, парень?
Я не знал, не в этом смысле, но за последующие годы я выяснил это. И хотя я никогда не забывал первый раз, когда увидел Джанин, я также никогда не забывал, что Леопольд сказал о ней.
Она была байкерской принцессой. Она гребаных королевских кровей.
Мы познакомились друг с другом. Джанин знала каждого в клубе. Она была на три года младше меня, что означало, что у нас было намного больше общего, чем с другими. Мы были дружны, по крайней мере, насколько дружным ты мог быть с ней. У Ларкина была привычка избивать, на хрен, любого члена клуба, который был слишком близко к Джанин.
Я слишком уважал Ларкина, чтобы флиртовать с ней. По правде говоря, в течение тех лет мы вращались вокруг друг друга, и я был слишком занят поиском своего собственного места в этом проклятом клубе, чтобы действительно четко рассмотреть её.
Так было, пока мне не стукнуло двадцать восемь, а ей двадцать пять, именно тогда она опять очутилась в центре моего внимания.
Она вернулась ко мне — резкая и живая. Я и забыл, как это действительно хотеть кого-то до той ночи. Но конечно, той ночью всё не началось, хотя она много значит для нас.
Нет, на самом деле всё началось за неделю до этого. За одну неделю до того, как вся моя проклятая жизнь усложнилась и покатилась в ад.
***
— Клетч.
Я взглянул и усмехнулся. Джанин улыбалась мне через стол, чуть наклонив голову на бок. У неё был такой способ произносить моё имя — как будто с сарказмом или каким-то дерьмом.