Нет, не нужно воспоминаний. От них одно беспокойство. Их сладость очень скоро оборачивается горечью. Что толку все озираться назад? Омар, прибравшись, оглядел свой обширный плотно утоптанный двор. Сколько земли пропадает впустую. Лошадей и повозок у него нет и никогда, пожалуй, не будет; предел его мечтаний - купить когда-нибудь верхового крепкого осла для недальних поездок. Ну, это потом, когда-нибудь.
А пока что Омар обзавелся остро отточенной лопатой, мотыгой, кривым садовым ножом. Обнаженный до пояса, с плотными мышцами и втянутым животом, еще крепкий, по-юношески ладный, он изо дня в день копал понемногу твердую землю двора. Загорел. Ему дышалось глубоко и легко. Хорошо спалось. И ячменной водки не нужно. Он пил охлажденный отвар из разных сушеных плодов или кислое молоко, разведенное ключевой студеной водой - питьевую чистую воду ему доставлял водонос.
Он натер на ладонях мозоли. И радовался им, как мальчишка, впервые вышедший в поле помочь отцу. За этим добрым занятием и застал поэта, где-то в середине фарвардина (март - апрель), один молодой человек, несмело постучавшийся в калитку.
- Дозвольте, учитель?
- Входи.
- Отнесите на помост, - приказал молодой человек двум носильщикам, пришедшим с ним.
Один втащил завернутую в рогожу баранью жирную тушу, другой с натугой внес большую корчагу.
Держался гость с той скромной уверенностью и приветливой готовностью услужить, из-за которых незнакомый, но почему-то расположенный к тебе человек начинает сразу казаться хорошим знакомым.
Он, пораженный, оглядел взрытую землю, остановил удивленный взгляд на лопате, воткнутой в грядку, и в длинных темных его глазах неопределенно скользнула растерянность.
Омар, недоверчивый, осторожный, надел легкий халат, поправил на помосте подстилку, мягкие валики с кистями на концах. Гостей не встречают вопросами, но Омару некогда чиниться, да и охоты нет к тому.
- Чем могу быть полезен? - пододвинул он чашку с шербетом, едва гость, отпустив носильщиков и сбросив обувь, влез на помост.
Омар заметил, что у пришельца дрогнули ноздри, когда поднес чашку с шербетом ко рту: нюхает, не вино ли? Не вино, сукин сын! Водичка кисло-сладкая. Шербет. Ведь он-то еще не запрещен?
- Халиль мое имя, - назвался молодой человек. – Я родом из Мерва. Недавно переехали сюда всем семейством, отец мой торгует драгоценными каменьями. Учился я в Мерве, теперь - в здешнем медресе. Но... ваша милость, наверное, знает, какого рода науки тут преподают. Математика - я имею в виду настоящую, высшую, - уже забыта. Я же с детства люблю ее.
- Да? - оживился Омар.
- Но в медресе никто не отвечает на мои вопросы, даже не понимает их. Оскудение.
- Я знаю, - угрюмо кивнул Омар. - Прямую линию, даже по линейке, не могут, обалдуи, провести как следует, она у них получается, как след змеи, которую ящер-варан укусил за хвост...
- Обидно, учитель! - горячо воскликнул гость. - Может, у нас, восточных людей, ум и впрямь ленивый? Но ведь вот...
Он вынул из-за пазухи книгу в темной обложке, раскрыл заглавный лист. И Омар узнал свой «Трактат о доказательствах задач алгебры и альмукабалы». Вернее, список с него. Значит, не пропал его труд, не сгинул бесследно! Горячая волна прихлынула к сердцу и ударила в глаза слезой.
Гость знал, чем его покорить.
- Вот здесь, с этим уравнением, не все мне понятно, - нашел он по закладке нужную страницу. - Вы утверждаете: «куб и ребра равны квадратам и числу».
- Так. - Настороженность Омара уже проходила. - Ну, и что?
- Простите, учитель, - Халиль с трудом превозмог свою робость, - но вы... не соизволили заметить, что гипербола и окружность, которыми вы пользуетесь, могут пересекаться в четырех точках. И потому прошли мимо возможности трех различных корней кубического уравнения. Абсцисса одной точки пересечения не отвечает здесь уравнению. - Он достал другую книгу. - В четвертой книге «Конических сечений» Аполлония...
- В четвертой? А! Я ее не читал, когда писал свой трактат. Она попалась мне позже. Но ничего особенного я в ней не нашел.
- Что вы, учитель?! Смотрите...
Весь день, склонившись над книгами и тыча циркулем и линейкой то в чертежи, то друг в друга, они бились над этим уравнением:
- Положим ВС равной данному числу квадратов...
- Поэтому квадрат ВД относится к квадрату BE, как ЕС к ЕА, и тело, основание которого есть квадрат ВД и высота - ЕА, равно телу, основание...
Сосед, привлеченный шумным спором, украдкой высунул голову над оградой. Тот самый сосед, что зимой вообразил, будто лекарь-безбожник прячет у себя шайку Черного Якуба. Он и сейчас подхватился было бежать к мухтасибу, заявить на двух богомерзких колдунов, произносящих черные заклинания с явной целью повалить минарет квартальной мечети. Иначе к чему бы они, их заклинания?
Но, вспомнив, чем кончилась та прошлая история, он счел за лучшее остаться на месте и послушать. Может, удастся услышать что-нибудь такое... этакое. Ему уже награда мерещилась.
- Куб ВС равен данному числу своих квадратов, и тело, высота которого есть ВС, а основание - квадрат ВД, равно данному числу...
- У Аполлония...
- Если S больше ВС, сделаем ВА равной S и построим круг на АС как на диаметре. Тогда гипербола, которая проходит через точку А, пересечет круг...
- В «Конических сечениях»...
Любопытный сосед, блаженно озираясь, тихо и жутко взвизгнул, хитро подмигнул сам себе, сполз с ограды и, раскорячив ноги, поплелся к отхожему месту. Его вскоре так и доконает страх перед тайными врагами истинной веры. После смерти он будет объявлен святым, и много поколений мусульман пройдут со вздохом и стоном возле его могилы.
...Омар горячился, кипел, он даже охрип от волнения, он был готов избить сопляка, который взял на себя смелость уличить его в ошибке. Но, к вечеру, припертый к стене, согласился с печалью:
- Да. Проклятый чертеж меня ввел в заблуждение. Обнаружить на нем данный случай чрезвычайно трудно. Конечно, попадись мне четвертая книга «Конических сечений» в те времена, я не сделал бы столь досадного упущения. Но какой в те времена Аполлоний? Когда живешь в чужом доме, ешь чужой хлеб... - Он, расстроенный, метался по рыхлой, взрытой земле, набирая ее в обувь, отчего сердился еще больше. Дрыгнув сперва одной, затем другой ногой, зашвырнул туфли в дальний угол двора. - Утром не знаешь, что произойдет с тобою к вечеру. И вечером не представляешь, что случится к утру. Что у тебя в корчаге?
- Вино. Греческое, отменное.
- Наливай! Выпьем за Аполлония.
Отречься от вина? Да это все равно,
Что жизнь отдать? Чем возместишь вино?
Могу ль я быть приверженцем ислама,
Когда им высшее из благ запрещено?..
- Математика - мое побочное увлечение, - признался Халиль, наевшись, напившись. - Я хочу древних греков философию изучать. Но меня богословием пичкают. Зачем? В медресе ничего ценного не дают. Не учат, а калечат. Учителями став, мы, в свою очередь, будем калечить других. Те - последующих. И так далеко забредем, между правдой и ложью плутая, что тысячу лет выбираться из неведомых дебрей придется.
- Ничего! - усмехнулся Омар его мервскому говору. - Не бывает лишних знаний. Я тоже когда-то негодовал, что доводится засорять свою голову всякой несуразицей. И лишь затем догадался: это к лучшему. Не постигнув всей несусветности богословия, не сможешь его сопоставить с наукой истинной, сравнить их и выбрать верный путь. Все надо знать! Даже Талмуд еврейский.
- Не всякий способен выбрать верный путь, - вздохнул Халиль.
- Ему следует помочь! Философия древних греков? Фалес. Пифагор. Гераклит. - Омар весь загорелся, попав, наконец, в свою стихию. Лицо у него запылало. - Демокрит. Аристотель. Хорошо! Я расскажу тебе о них. Но знай - их учение неисчерпаемо. Необходимо огромное терпение и прилежание. Главное - природная любознательность. С нею можно все одолеть. А у тебя, я вижу, она есть. Будем заниматься каждый день. Для удобства, если хочешь, переселяйся ко мне. Места хватит.